Не самое лучшее время для песни: 15 альбомов февраля

Музыканты-многостаночники — это прекрасно; Регина из Mrzolin и «Жабьего камня» дебютирует в сольном проекте, в котором абсолютно все делает сама. Роль жаб в ее творческой вселенной — тема для отдельного разговора (к которому мы обязательно вернемся); пока же скажем, что в новом проекте Регина разрабатывает новый голос (как фигуративно, так и буквально).

Сольно она дрейфует в сторону художественного альт-поп-саунда со множеством деталей в звуке. Судя по тому, что слышно по «Поиску сокровищ», песни эти пишутся под укулеле, а затем обрастают звуковым «мясом», собранным в программах. Ухо на устройство такого саунда у Регины настроено очень чутко — звук сделан ярко, выпукло и выразительно. Но есть и нюанс; временами есть ощущение, что вокал и аранжировки существуют в параллельных измерениях, плывут друг сквозь друга, не особо сцепляясь. Как кайфово может получаться, когда эта сцепка таки происходит, демонстрирует открывающая песня «Утконос». В ней бийская певица задается чрезвычайно насущным вопросом — ну разве есть на свете кто-то, кто не хотел бы, чтобы к нему приплыл утконос и носом своим широким взял все его страхи и в море унес? Отметим, что новый голос Регины все-таки пока еще не сформировался полностью (опять-таки и в фигуративном, и в буквальном смысле) — с другой стороны, как еще осваивать новые творческие территории, если не бесстрашно бросаясь в новые, не до конца знакомые воды?

Новый альбом красноярского диджея и электронщика Ромы Цукермана почти целиком построен на идее музыки как пульсирующего стазиса. Понятно, что у музыки для танцпола специфическая задача — фиксировать клубящихся в перманентной эйфории без начала и конца. Но даже в жанровом контексте свободного отношения к структуре композиции Цукерман выступает довольно радикально. Его треки держатся на коротеньких музыкальных отрывках, этаких петлях, которые бесконечно повторяются весь трек с минимальными изменениями (включилась бочка, выключилась бочка, снова включилась, в таком духе). Роль музыкального развития играют разные звучки или сэмплы, намазываемые сверху на эти пульсации, как повидло на бутерброд.

Любимый прием Цукермана, всплывающий за альбом сразу несколько раз, — сэмплирование долгих разговоров, искаженных до полной неузнаваемости языка (или изначально взятых у говорящих на чем-то совсем экзотическом, разобрать трудно). Видимо, изменения интонаций в речи берут на себя роль замены мелодических линий. Занятно при этом, что с точки зрения работы с форматами электронной музыки у Цукермана все устроено интересно и небанально. Он находит интересные неисследованные лакуны между техно и более сложно устроенными ритмами, привносит в холодные электронные ландшафты разные настроения: от карнавальности до индустриальной мрачности, от пунктирной меланхолии до заполошной напористости. Но это его стойкое нежелание давать собственным вещам более привычное музыкально-мелодическое или хотя бы структурное развитие делает его музыку более отстраненной, обедняет с ней взаимодействие. Получается, что треки любопытно и классно стартуют, а потом просто звучат без особо значимых изменений следующие сколько-то минут (местами до восьми). Оценить такой радикальный подход к композиции как интересный шаг можно; возвращаться к этой музыке для того, чтобы получить от нее какое-то музыкальное удовольствие, уже сложнее.

Одна песня на этом альбоме называется «Культ хардкора», другая — «Ненавижу мир». В принципе, это вся информация, которая здесь нужна; ну, или можно еще выдернуть пару цитат из упомянутой песни про хардкор. «Эта музыка как электрошок», «Режет слух металлический лязг гитар», «Все, кто не с нами, в страхе закрывают уши» — для верности поставьте в конце каждой цитаты восклицательный знак, потому что исполняется это именно так, напористым ором. В общем, да, ленинско-кузнецкая формация «Мертвое государство» продолжает гнуть свою линию металлизированного хардкора и делает это в жанровых рамках вполне успешно и эффективно. Тут под драйвовый и напористый грохот гитар кричат о проблемах окружающего мира широкого диапазона — от общих для всей страны (война, поиск врага, ложь и манипуляции) до личных (слабость, равнодушие, алкоголизм). В то же время хардкор — это не про страдание, это про действие; о проблемах тут орут для того, чтобы их идентифицировать и сделать следующий шаг в правильную сторону, стать лучше, заняться собой, показать средний палец (а то и сжатый кулак) тем, кто поступает неправильно и подло. Мотивационная, короче, история, с соответствующей музыкой — быстрой, громкой, стремительной. Включать с утра, чтобы взбодриться и выйти в мир бороться с его несправедливостями энергичным и заряженным — самое то.

Сууха-хур — однострунный бурятский инструмент; новый альбом бурятского исполнителя Зора без затей назван его именем, потому что инструмент тут действительно выступает в солирующей роли. Большая часть альбома — фолковые инструментальные пьесы с лидирующим сууха-хуром, дающим протяжный низковатый звук, схожий с тувинским игилом (разрешенным на территории России, как обязательно пошутил бы сейчас Альберт Будачиевич Кувезин из группы Yat-kha, если бы был рядом). Песни тут тоже есть, причем занятно подобранные, напоминающие о том, что многие народные песни были написаны уже после прихода советского строя на эти территории — бурятская группа Shono поет про колхозный трактор, а Зор про ОСОАВИАХИМ и «СССР эй самолет».

Хотя в аннотации альбома написано, что он «полностью» записан на сууха-хуре, другие инструменты тут все-таки есть — подпрыгивающая перкуссия, имитирующая ход коня, иногда даже некоторые гитары. Но все же главное в этой музыке — ее степная, сыромятная, физически ощущаемая подлинность. Как говорила группа Nytt Land в нашем недавнем интервью, часто, оказываясь в местах, откуда появилась та или иная музыка, особенно остро понимаешь ее устройство. Мне кажется, это работает и в обратную сторону — когда слушаешь «Сууха-хур», очень хорошо представляешь себе просторы Бурятии. И, по крайней мере, на те минуты, что музыка звучит, очень хочешь оказаться там физически.

В тюменском ансамбле Malfunction, судя по всему, собрались музыканты, которым патологически неинтересно подолгу играть одно и то же. За свои четыре-пять минут песни Malfunction успевают вывернуться в новую сторону по дюжине раз. Вернее, базовых стороны, в которые группу тянет особенно сильно, у них две — спазматически-интенсивный прог-метал с воплями и мелко покрошенными гитарными риффами, и эстрадно-джазовые красивости под фортепиано. Песни этого мини-альбома переключаются между двумя этими регистрами с разной степенью интенсивности — где-то каждые несколько секунд, где-то позволяя металлической гитаре потихоньку прорастать в эстрадную зарисовку, где-то впуская фортепиано в риффовую колбасню. Скрепляет все это выразительный и способный вокалист, одинаково уверенно себя чувствующий и в том, и в другом формате. Malfunction, конечно, не производят революции в прог-метале, но заявляют о себе в этом жанре ярко и мощно. Слышно, что они вполне в состоянии написать и конвенционально красивую балладу, и напористый металлический боевик, просто им интересней засовывать и то, и другое в блендер и затем конструировать затейливые гибриды из получившихся обрезков.

Интересный проект хабаровского музея «Мир говорящих машин» — сборник музыки дальневосточных музыкантов, выпущенный, ничего себе, на виниловой пластинке (в продаже появится в мае). В принципе, любая попытка собрать региональный творческий срез заслуживает внимания хотя бы за то, что фиксирует какую-то довольно широкую картину. Самое интересное в сборнике «Шуми, Восток» — это как раз его диапазон; здесь нежнейший франкофильский «рокапопс» (собственное определение) группы «Поль Бемоль» соседствует с бодрым гитарным поп-панком от групп «Черты характера» и The Starkillers, а фолк-фьюжн эксперименты «Красных бус» и «Ма гак па» соседствуют с альт-рэпом «Шизандры» и мудрыми, существующими в собственной вселенной умиротворения и единения с природой, акустическими песнями Олега Легкого. В общем, как отправная точка знакомства с разными артистами Дальнего Востока, — отлично.

Новосибирск подхватывает и развивает тему «гитарный пост-рок с ведущим саксофоном», заданную томской группой «Немой». К счастью, подходы у коллективов несколько разнятся — если «Немой» больше тяготеют к эпической возвышенности, «Холодный год» представляют пост-рок как музыку бодрую и динамичную. Их инструментальные пьесы — не столько медленное восхождение на бесконечно красивый пик, сколько такой поджарый забег по классной лесной тропинке, на которой можно здорово несколько раз свернуть в какой-нибудь примечательный уголок. Даже те вещи, в которых «Холодный год» выходит на привычные для пост-рока хронометражи, сыграны динамично и споро, с энергетикой, ставящей ударение на слове «рок» в жанровом определении.

Новый альбом красноярского электронщика Yella Gin (успевшего за время, прошедшее между окончанием этой записи и ее выходом, переквалифицироваться в тюменского) — исследовательская ностальгическая электроника с приятно разболтанным центром. Ностальгия тут интересным образом разнонаправлена — с одной стороны, здесь много воспоминаний о детстве, как обобщенных («Муха-цокотуха» и «Олух царя небесного»), так и личных («Юбилейная» отсылает к улице, на которой автор вырос), которые хорошо миксуются с важной для Yella Gin темой советской утопической фантастики (предыдущий альбом был вдохновлен романом Ивана Ефремова, этот заимствует название у советского фантастического фильма о полетах в космос). С другой, автор явно с большой ностальгией поглядывает на электронику 90-х, которой и вдохновляется — тут жужжит, потрескивает и перестукивается музыка, сделанная по лекалам классиков IDM, но с приятной степенью свободы в обращении с этими самыми лекалами. Треки Yella Gin на этом альбоме часто трансформируются на полпути — замедляются, ускоряются, теряют центральный ритм, уплывают в какую-то новую сторону. Взять, например, номер «Leaves of Grass» — после мрачновато-эмбиентного вступления он то норовит уплыть в драм-н-бейс, то включает угрюмо-дабоватый хип-хоповый биток, то снова проваливается в туманные бестелесные звуки.

Типичная (увы) история для коллектива из Сибири — в середине месяца новый альбом выпускает еще омская группа, а его презентацию в конце играет уже петербургская. На повестке дня на последнем омском альбоме у группы Павла Хусаинова — меланхоличные гитарные песни в русско-роковой традиции, как в плане звука, в фундаменте которого вечные аккорды на акустической гитаре, так и в плане центральной интонации, построенной на размышлениях поэта о том, что видно из окна. Судя по заголовкам вроде «Эпохи тяжелой болезни» или «Пожара на корабле», видно в том числе немало сомнительного — но есть и менее масштабные размышления, типа «Мысли» или «Совсем один». У «Квартиры» выходят довольно славные вещи, в которых можно найти приятно сформулированные мысли или наблюдения (вроде открывающей альбом строчки, вынесенной в заголовок нашего материала), но музыкально они все-таки слишком уж крепко держатся за русско-роковую модель устройства песни.

Начин Чореве — один из тех музыкантов, кто неутомимо работает над тем, что показать людям тувинскую музыку в новом контексте. Под конец прошлого года у него вышел совместный альбом с электронщиком Flowra, где тувинское пение и традиционные инструменты встречались с техно — а вот он уже выходит к нам в составе новой группы Arbay, изучающей то же самое через призму драйвового альт-метала. Тувинские песни ложатся на пружинистые ню-металлические риффы очень эффектно — настолько, что становятся, в общем, главным элементом в этом жанровом вареве. Максимально точно все составляющие этого жанрового гибрида сходятся в номере «Chalbaryg», но и остальные два трека сделаны достаточно выразительно, чтобы спросить — а еще будет?

Три новые песни дальневосточного инди-проекта, выпущенные 24 февраля, пытаются зайти на главную больную тему последних двух лет со стороны такой максимально наивной прямоты: «Круто, когда мы не стреляем друг в друга, а когда в поле мертвы, не круто». Музыкально Stereoslon продолжают осваивать разные грани такого как будто слегка не проснувшегося инди-рока — номер «Колокол», к примеру, откуда и позаимствован заголовок альбома, выполнен чуть более энергично, чем бывало на других записях дуэта. А «Шанс», редкий случай для сегодняшнего дня, даже пытается смотреть в будущее с чем-то вроде оптимизма.

«Эта русская реальность попадает мне в глаза», — поет вокалистка якутской инди-группы с очаровательным названием «Паника-паника», но уже через пару строчек находит подходящий для себя выход: «Пошли танцевать!» Дальше на альбоме она также задается очень животрепещущим вопросом: «Подскажите, как не быть овцой». Все эти (и более меланхоличные) размышления озвучены чрезвычайно бодро сыгранным роком, который кивает в сторону и поп-панка в версии «Пошлой Молли», и танцевального фанка, и баллад в духе 60-х, но при этом ловко уворачивается от того, чтобы втиснуться в какие бы то ни было строгие жанровые рамки. Эта музыкальная свобода — самое сильное, что есть в репертуаре «Паники»; ну, и песни у них очень обаятельные и здорово сыгранные. Короче, есть ощущение, что эти девчата далеко пойдут.

У тюменского коллектива «Завтра брошу» любопытный подход к концептуализации альбомов. Выпускают они их часто, чаще чем раз в год, и как будто бы на каждом выбирают из всех доступных им интонаций одну, вокруг которой и строится вся драматургия альбома. «Я просто тебя выдумал», к примеру, был целиком про романтические страдания и искренность нараспашку, а следовавший за ним «Наше вечное лето» был спет с позиции такого пресыщенного жизнью плохиша, воспевающего собственную вседозволенность.

Новая запись клонится в сторону такого оголтелого поп-панковского веселья — песни здесь все побыстрее и повеселее, в текстах разворачиваются нарочито дурацкие сценарии, в которых лирический герой воображает себя супергероем, нарушающим правила, или фантазирует о встрече с сексуальной вампиршей строчками «Я снял уже штаны, отсоси мою кровь». Музыка тут соответствует этому газированному задору — прыгучий рок, прилипчивые припевчики, приятно жужжащие гитарки. Да, это музыка довольно краткосрочного действия, в одно ухо влетела, в другое вылетела — но пока летела от одного уха до другого, было не больно и даже вполне весело.

Мелодичный омский пост-хардкор о том, как грустно жить — тема, хорошо нам знакомая; и не только нам, как показывает успех группы «Конец солнечных дней». «Словновчера» копают примерно в ту же сторону, вплоть до зеркальности некоторых названий песен («Я устал» vs «Кажется, я устал», или песня «Когда-нибудь», которая есть у обоих коллективов) — что неудивительно в свете общих связей «Словновчера», чей гитарист играет в группе «Разбей мои мечты», а басистка рисует афиши и обложки для тех же «КСД». В общем, налицо вполне сложившаяся омская сцена с узнаваемым общим почерком — пронзительная меланхолия, приподнимаемая над землей звонким гитарным роком. «Словновчера» заходят в это звучание со стороны такой сиятельной шугейзовой громкости — упор делается на мелодичность и общую шероховатую драйвовость звучания, без тяжести, но с попыткой создать такой звук, который как бы обхватывает со всех сторон и несет вперед. Звучит музыка «Словновчера» пока неряшливо и сыровато, но это исключительно вопрос опыта — в плане эмоции и заряда они все делают правильно.

Бодрый поп-панк из Ханты-Мансийска по заветам ранних 2000-х. Примерно к этому периоду относятся и общий музыкальный подход группы, и сюжетные зарисовки типа «Девочки в косухе», открывающей этот альбом — не говоря уже о чистосердечном пост-гранджевом номере «Преграды», которому хоть сейчас куда-то на вторую половину саундтрека ко второму «Человеку-пауку». Сыграно все энергично и задорно, да и общий центральный посыл, который можно сформулировать примерно как: «Ребят, не ссым, все переживем, если возьмем себя в руки», работает, при всей своей прямолинейной непосредственности, вполне убедительно. В общем, своего слушателя это все точно найдет.