«Наш музей в каком-то смысле — красная тряпка»

Девять лет назад я устроилась в Музейный центр научным сотрудником, специализировалась на молодом искусстве, а сейчас работаю заместителем директора по развитию. «Площадь Мира» ― музей специфический. Тут нет ни одного подлинного артефакта из жизни Ленина ― вся эта махина, по сути, построена вокруг газеты и копии письма. Зато все пять этажей ― образец совершенно оригинального музейного оформления. Именно дизайн, кураторские практики и подача составляют наш генетический код.

Прежде всего, мы собираем произведения красноярских художников, но изначально музей был посвящен Ленину, и упора на родной регион не было. Поэтому в ранние годы существования сформировалась коллекция работ как российских, так и иностранных авторов. Наиболее известные ― это Виталий Пушницкий, Петр Белый, концептуалисты старой школы: Волков, Лейдерман. В хранилищах много графики Константина Батынкова. Основа коллекции ― художники, которые уже вошли в учебники современного искусства. Пожалуй, это основной критерий отбора работ.

Отдельный пласт ― работы, сделанные в резиденциях биеннале. К примеру, Александр Гронский сделал фотопроект о Норильске. Оригиналы принадлежат автору, а мы показываем демонстрационные копии. Часть работ берем, потому что они совпадают с темами наших исследований. В этом году, например, изучаем потенциал Красноярского края в различных сферах: архитектуре, урбанистике, литературе ― исследование назвали «Ландшафты возможного». Но вообще многое строится на дружбе. «Площадь Мира» ― государственный музей, и работы приобретаются исключительно через госзакупку. Долгое время деньги нам не выделяли, и художники часто просто дарили свои произведения.

Для меня важно работать с красноярскими и вообще сибирскими художниками ― они наше будущее. Например, на базе музея я делаю Сибирскую лабораторию молодого искусства. Идея такая: десять молодых художников из разных городов Сибири приезжают в Красноярск на две недели. Вместе с опытными наставниками выполняют полевую работу, под которой может подразумеваться все, что угодно. Это может быть, например, прогулка. У каждого свое задание: по подсчету странных объектов, мертвых животных или пальм. При этом каждые 15 минут необходимо совершать некое действие: делать зарисовку, устраивать перформанс или взаимодействовать с людьми. Все документируется, затем происходит итоговая выставка.

Но моя основная задача не столько организация выставок, сколько создание связей между авторами. Арт-среда в Сибири весьма депрессивная. Художники чувствуют, что никому не нужны: выставляться негде, картины не продаются. Рано или поздно все задаются вопросом, зачем они этим занимаются. Постепенно испаряется мотивация, а затем и в целом желание быть художником.

К тому же в Красноярске сильна классическая школа. Наш город ― родина Сурикова. Суриков для нас ― это все. Что он дает молодому поколению? Только ненависть к классической школе и ее устаревшим методикам обучения. Молодые авторы попадают в немилость за свою «неправильность», а наш музей в каком-то смысле ― красная тряпка. Со временем в музейных коллекциях будет все меньше современного искусства, мы будем выставлять все меньше авторов. Поэтому я знакомлю их друг с другом, чтобы они могли делать коллаборации, а еще знали, что всегда могут выставиться у нас в музее. По сути, я создаю нетворк ― сеть художников, знакомых лично. И это работает.

Молодых авторов становится больше. Я сравниваю текущую ситуацию с 2009-2012 годами, когда искусством занимались многие, но качество продукта было плохим ― сейчас наблюдаю, что не только число художников не уменьшилось, но и работы стали значительно лучше.

С другой стороны, тенденция «свалить», конечно, никуда не пропала. В Новосибирске есть художница ― Маяна Насыбуллова. В прошлом году она участвовала в Триеннале «Гаража» в Москве. Не так давно выставляла в Сатке (город в Челябинской области ― прим. ред.) «Актуальный янтарь» в музее «Магнезита», а затем снова поехала в Москву. Так последний год и существует. Она не хочет оставаться в Новосибирске, и ее карьера действительно набирает обороты, когда она находится за пределами Сибири.

Впрочем, в Новосибирске особая ситуация. На данный момент там нет выставочного пространства, поэтому деятельности тоже нет. Раньше был ГЦСИ, который, к сожалению, довольно быстро закрылся, а группа «Синие носы» делает в основном что-то кураторско-административное. Мизин занимается филиалом в Томске, а кто может организовывать выставки ― не знаю. Раньше был Константин Скотников, который работал по приглашению Маяны, но она уехала.

Хотя у художников и нет поддержки институций, но есть сообщества. В Новосибирске есть группа «На дне» ― они устраивают у себя в квартире вернисажи. Есть Леша Грищенко ― он стабильно раз в месяц делает выставку у себя в гараже. Такая подпольная, немного авангардная деятельность, знаю, есть и в Томске, и в Новосибирске. Куратор томского РОСИЗО Герман Преображенский последние пару лет последовательно работает с современными художниками. Но местные еще слишком молоды в профессиональном плане, а привозы редки, потому что дорого. В Омске все крутится вокруг «Беднотауна» Дамира Муратова, но крупные события случаются редко. На институциональном уровне современное искусство поддерживается только в Красноярске ― нашим музеем.

Но дело не только в музеях. Как показал наш опыт, все молодые художники становятся известными только благодаря собственному упорству и вере в себя. Если ты тащишь художника, а потом перестаешь, и он больше ничего не делает, то эта история скорее про заслуги куратора, нежели художника. Хороший пример успеха ― Алексей Мартинс. Он шел к успеху методично. Мы с ним начинали сотрудничать в 2010 году и прошли через многое. Групповые выставки молодых авторов в Красноярске, школы, которые музей приурочивал к разным событиям, была персональная выставка, затем вторая, потом Московская биеннале молодого искусства 2012 года ― мы тогда выставляли молодых красноярских авторов на «Винзаводе» (Центр современного искусства в Москве ― Прим.Ред.). Это был наш первый выход за пределы Красноярска ― и сразу столь значимое в профессиональной среде событие.

Мы тогда собрали 14 лучших художников, и для многих та выставка стала рывком. Анне Омелик и Дарье Кучеренко «Винзавод» предложил персональную выставку на площадке «Старт». Мартинс же перешел во «взрослую лигу» ― стал участником основной программы Московской биеннале. А в прошлом году взял гран-при конкурса «Архстояние» (крупнейший в Европе и России ежегодный фестиваль лэнд-арта и ландшафтных арт-объектов в Парке «Никола-Ленивец» ― Прим.Ред.) за проект «Быть вместе». Он уже три года живет в Москве.

При этом зритель есть не только в Москве и Петербурге. Публика в Сибири готова к современному искусству. Весной на закрытие нашей биеннале мы организовали акцию ― сделали стикеры, на которых было написано «сложновато», «не вижу здесь современного искусства», «браво, великолепно» и «неоднозначно». Дали их посетителям, чтобы они клеили их на разные произведения, а затем проанализировали, какие работы показались понятными, а какие ― нет. Я удивилась, но больше всего голосов собрала довольно сложная для обычной публики работа Сергея Кищенко, в этом году, кстати, получившая премию им. Сергея Курехина (ежегодная российская премия в области современного искусства ― Прим.Ред.).

Музей существует 30 лет, и в Красноярске уже есть поколение, выросшее на современном искусстве. У нас в 1993 году проходил фестиваль, где выставлялись Авдей Тер-Оганян и Кабаков ― прививка была сделана давно. Так что, кто знает ― тот все поймет.