В конце 2020 года в музее «Искусство Омска» прошла выставка «Тарский рай», собравшая работы представителей творческого объединения галереи «Сугроб» из города Тара Омской области. Тара — маленькое культурное явление: при активном участии ее жителей в Омске сложилась музыкальная сцена, а скоро этот административный центр станут знать благодаря искусству участников «Сугроба», притом не только в Сибири. Денис Русаков, один из основателей объединения, встретился с нами, чтобы рассказать о корнях идеи своего арт-пространства, о влиянии Дамира Муратова и Эдварда Хоппера, о творческой методологии и о том, что делает Тару раем на Земле.
НЕ ХОТЕЛОСЬ СТРАДАТЬ ЕРУНДОЙ В ХУДОЖКЕ, РИСУЯ ГОРШКИ И ВАЗОЧКИ.
В Тару я переехал в 2011 году по семейным обстоятельствам, вслед за мамой и братом. Я родился и вырос в поселке Ключи, рядом с микрорайоном Береговой, за Нефтяниками. Буквально за год до переезда я начал рисовать. Способности к рисованию всегда были, и в детском саду, и в школе. Но мне не хотелось страдать ерундой в художке, рисуя горшки и вазочки, так что я занимался брейкдансом и жил подростковыми увлечениями.
Но где-то в 17 лет я вдруг попробовал перерисовать одну картину, которая мне очень понравилась, и меня это увлекло. Стоял вопрос, чем заниматься по жизни, и я подумал: «Может быть, это как раз то, что нужно!» Я уже знал, что перееду в Тару, и знал, что там можно получить художественное образование, поэтому поступил на заочку в Омский Педагогический университет, филиал которого как раз находился в Таре. До поступления я лишь осваивал простые навыки, но по приезду мой подход к рисованию изменился. При этом я работал разнорабочим на стройках, а писал по выходным или ночами — когда как.
На заочке мало пар и занятий — мы были скорее самоучки. Но что-то из пар я почерпнул. У нас был хороший преподаватель — Виталий Николаевич Латышенко. Я его запомнил по словам: «Не учился в художке? Вот и хорошо, а то переучили бы». Если ты рисуешь, не скованный знаниями «как надо делать», то есть какая-то самобытность. Правда, ты все равно со временем придешь к основам и пониманию, что с ними надо разобраться, чтобы работать дальше.
ВСЕ, ЧТО НАХОДИТСЯ НА СЦЕНЕ ВО ВРЕМЯ СПЕКТАКЛЯ, МЫ ДЕЛАЕМ САМИ.
В 2014 году меня позвали работать в театр художником-бутафором. На самом деле я интересовался работой в школе искусств у одной девушки со старших курсов педа, которая в этой школе преподавала. Она мне дала контакты директора, но я так туда и не позвонил. Потом к этой девушке обратились с вопросом, кого можно взять на работу в театр, и в итоге позвонили мне.
Все, что находится на сцене во время спектакля, мы делаем сами, совместно с разными цехами. Художник-постановщик придумывает оформление, рисует эскизы, готовит сценографию и раздает задания по цехам. Это крупный театр для Тары — в нем есть столярный цех, слесарный цех, пошивочный цех и наш декорационно-бутафорский цех. Бывает, что какие-то предметы приходится доставать, но этим занимается заведующий постановочной частью.
Северный драматический театр им. М.А. Ульянова
Денис Русаков, «Да, братан!», 2020
Денис Русаков, «Гильзы папиросные», 2020
ОН УВИДЕЛ СТЕЛЛУ «ТАРСКИЙ РАЙОН», У КОТОРОЙ ОТВАЛИЛИСЬ БУКВЫ «О» И «Н».
В 2012 году, учась на втором курсе, я сделал свою первую выставку, она же была первой персональной. У нас есть Тарский художественный музей, такой старинный деревянный особнячок — там выставка и прошла. Музей сам все оформил, сделав мои работы частью серии «Новые имена». В 2014 году сделали еще одну выставку, там же. Поняв, что ничего выделяющегося у меня за года не появилось, я назвал ее «Продолжение».
Перемены и осознание себя как художника пришли в 2016 году. Я подал заявку на участие в фестивале «Молодые Омские Художники» (МОХ), соорганизатором которого была Евгения Мальгавко. Фестиваль проходил в Лофте КВЦ. Я жил в Омске целую неделю, ходил на лекции и фильмы, помогал все развешивать. И в этом же 2016 году снова поехал в Омск на выставку со своей подругой, а ныне женой, и другом Евгением Захаровым. Незадолго до второй поездки я увидел в паблике JVCR работы Дамира Муратова, а потом нашел информацию про его галерею. Мы приехали в гости в «Беднотаун», пообщались с Дамиром, очень вдохновились и местом, который одновременно дом, мастерская и галерея, и разговорами о жизни, об искусстве. Дамир посмотрел на мои работы и раскрыл мне глаза на магический реализм, ставший мне близким. Тогда же и возникла идея, что нам нужно свое место, своя точка концентрации.
К 2016 году вокруг театра сложился коллектив, в котором все тесно общались. Наш товарищ Денис Бабенко прожил несколько лет в Омске и вернулся в Тару, будучи также вдохновленным Дамиром. Насколько я знаю, именно Денис предложил другому нашему товарищу, Роману Николаеву, сделать что-нибудь в пустующем доме. Роман предложил и мне к этому делу подключится, и все как-то схлопнулось. Незадолго до этого, в ноябре 2016 года, я делал выставку в том же Тарском художественном музее под названием «Тарский рай», которая была моей первой осмысленной и зрелой выставкой. Название я позаимствовал у Жеки Захарова — он фотокорреспондент в газете. Как-то выезжая на съемку, он увидел стеллу «Тарский район», у которой отвалились буквы «о» и «н». Мы до сих пор используем «Тарский рай» как хэштег, как идею отношения к месту. На эту выставку пришли как раз все ребята, с кем мы в скором времени и создали «Арт-избу Сугроб».
ГОДА ПОЛТОРА МЫ ПРОБЫЛИ В ЭТОЙ ИЗБЕ, А ПОТОМ ЕЕ СТАЛО ТЯЖЕЛО СОДЕРЖАТЬ — ОДНУ ПЕЧКУ НУЖНО БЫЛО ТОПИТЬ ЦЕЛЫЙ ДЕНЬ.
Почему «Сугроб»? Ассоциации были такие: Сибирь, ноябрь, но очень снежный, дом этот, обшитый белым сайдингом, приземистый, в низине такой стоит, похож на сугроб. Название прижилось. Дом стал мастерской и выставочным пространством. Мы разобрали старую мебель, перекрасили стены, притащили картины. Денис Бабенко там занимался музыкой, к нам приезжали люди, мы вписали омскую группу TAIYGA и организовали небольшой их концерт в Таре. Наш товарищ и коллега Филипп Крикунов привез к нам Марка Савиано, художника из штата Миссури вроде, чью выставку мы тоже сделали в нашей избе. Были также гости из Праги. Возникла какая-то движуха. Всегда так было: люди объединяются, снимают помещения, студии, работают, творят — вот и у нас возникла такая история.
Года полтора мы пробыли в этой избе, а потом ее стало тяжело содержать — одну печку нужно было топить целый день. Пацаны жили там по очереди, но из-за проблем с отоплением пришлось съехать. А движуху хотелось сохранить! Так мы переименовались в творческое объединение.
Мы съехали с избы в тот момент, когда готовили выставку. Один товарищ, местный предприниматель Виктор Окс, предложил нам помещение в гостинице, что-то вроде лестничной площадки. Это было лучше, чем ничего. Мы могли использовать это помещение как маленькую галерею и сувенирную точку — в итоге провели там, наверное, около пяти маленьких выставок, но работать и собираться там регулярно было неудобно. В конце 2019 года город выделил нам помещение. Это случилось благодаря Андрею Позднухову (тарчанин, основатель и фронтмэн группы 25/17 — Прим.Ред.). Андрей планировал фестиваль «Тарская крепость» и предложил нам отвечать за художественную часть. Предполагалось, что приедет несколько тысяч зрителей, администрация собиралась разбить за городом палаточный лагерь, но потом стало понятно, что ничего массового не будет. Музыкальную часть слили пораньше, потом слили и театральную часть, а от художественной отказались в середине лета. Состоялась только литературная.
Но что хорошо, так это то, что во всей этой суете нам выделили полупустой дом в парке купцов Щербаковых — один большой зал и маленькую комнату в аренду под мастерскую. В 2020-м мы провели там три выставки. Одна из них была наша общая и планировалась как некое открытие нашего нового пространства, но прошла полуподпольно летом, по личным приглашениям. Другая была совсем спонтанная, еще во время ремонта в январе 2020 года. Вадим Терентьев, организатор фестиваля «Сибирь, Сибирь» в Праге, приехал в гости и привез работы латышского фотографа-художника Иварса Гравлейса. А осенью была моя персональная выставка Backwoods.
Полупустой дом в парке купцов Щербаковых
Выставка «Backwoods», фото — Евгений Захаров
ТАК СЛОЖИЛОСЬ, ЧТО МЫ НЕ ПРИНИМАЛИ НОВЫХ ЛЮДЕЙ. У НАС ВОЗНИК СВОЙ ТВОРЧЕСКИЙ КРУГ ДА ТАКИМ И ОСТАЛСЯ.
Ответственность в «Сугробе» никак не распределена, все самоорганизованное и хаотичное. Одним из наших правил было — «делать по возможности». На данный момент основные участники — это Антон Куприянов, Иван Шатов, Евгений Захаров и я. Это те, кто занимается изобразительным искусством, основная активность «Сугроба» сейчас в этом. Также с нами Роман Николаев и Евгений Хлюм, актеры Северного Драматического театра. Роман сейчас еще занимается гончарным делом, Жека занимается фотографией, а еще знаю, что порою пишет стихи и прозу, но как-то не особо публикует. Он же — автор наших формулировок «ссыльный арт», «Тарский рай», а недавно придумал «арт от безысходности». Антон пишет картины и работает художником-декоратором, мы с ним в одном цеху. Иван, помимо того, что художник, еще актер и художник-постановщик спектаклей. Все живут в Таре.
Так сложилось, что мы не принимали новых людей. У нас возник свой творческий круг да таким и остался. Денис Бабенко уехал, они с Женей (Мальгавко) делают свое дело, мы с ними плотно дружим. Можно сказать, что они тоже часть «Сугроба».
В Таре что-то есть: какая-то атмосфера, энергетика, в которой по-своему кайфово и приятно. Там много частного сектора, и вот коровы на этой картине забрели в центр города и легли возле дома каким-то магическим кружочком.
Денис Русаков, «Пейзаж с 4 коровами!», 2019
Денис Русаков, Без названия, 2020
МЫ В ЭТОМ ПСЕВДОДОКУМЕНТАЛЬНОМ ФИЛЬМЕ И РЕЖИССЕРЫ, И АКТЕРЫ, И ЗРИТЕЛИ.
Я предпочитаю работать с фотографией. Можно делать эскизы, можно запоминать сюжеты, можно записывать, в нескольких словах передав мысль, но более полное представление дает фотография. Она берется как основа: можно что-то добавить, убрать, по настроению поправить цвета.
Я делаю довольно много снимков. Какие-то из них хочется написать в ближайшие дни, но чаще я перебираю их позже — в таком случае к запечатленному моменту добавляются воспоминая и личное отношение, наслаиваются новые смыслы. Улавливать настроение и тут же его писать ближе импрессионизму, а мне интереснее, когда ты прожил момент, прожитое отложилось, и спустя время ты на это смотришь другим взглядом. Радует, когда зритель, видя картинку, чувствует отклик где-то внутри и говорит, например: «Это же я, это будто из моей жизни».
На картинах Эдварда Хоппера вроде бы ничего особого не происходит, но чувствуется какое-то напряжение, магия жизни. В рамках выставки «Мокьюментари» мы интепретировали свои картины как стоп-кадры из фильма-жизни, где в каждой картинке есть история и до, и после, а мы в этом псевдодокументальном фильме и режиссеры, и актеры, и зрители. Если на картине есть человек, то он ведь откуда-то и куда-то идет, о чем-то думает, что-то с ним случилось с утра. А если человека на картине нет, но след от него есть, то думаешь: «Ага, тут кто-то был, что-то тут произошло, этот кто-то куда-то ушел».
Я НИЧЕГО НЕ ЖДУ, ГЛАВНОЕ — ЧТОБЫ БЫЛО, КУДА САМИМ ПРИЙТИ, ЧТОБЫ ЭТО ЖИЛО.
В Таре к нам меньше интереса. Но я это связываю с тем, что там и народу 28 тысяч человек, а процент тех, кто интересуется искусством, причем именно изобразительным искусством, небольшой, и круг заинтересованных сужается. И вообще это дело не очень ведь популярно. Ренат Латышев привозил выставку «Левой ноги» в Тарский музей. Это было смешное событие. Думаю, работникам и директору музея эта выставка была непонятна. Это люди в возрасте, делают обычно выставки «союзников», а тут такое.
Понятно, что зрителей в Таре совсем мало. Я ничего не жду, главное — чтобы было, куда самим прийти, чтобы это жило. Делать, чтобы делалось, а какие результаты это даст — ну, посмотрим. Может, это неправильный подход, но я не могу что-то планировать, просчитывать, продумывать. Все интуитивно. Что-то дает плоды сейчас, что-то даст позже. Самое классное в жизни, все поворотные моменты происходят неожиданно, сами собой. Ты мечтаешь об одном, что-то не получается, случается что-то другое и даже лучше. Как ты можешь это просчитать?
Денис Русаков, «Джамбо», 2020
Денис Русаков, «Пикник на пристани», 2020
Денис Русаков, «Выплывет плывущий», 2020
В ЭТОМ ГОДУ МНОГИЕ ИСПЫТЫВАЮТ КРИЗИС. НО В ЦЕЛОМ Я ХОЧУ ПРОДОЛЖАТЬ.
Фигуративную живопись хоронили во второй половине XX века, сейчас говорят, что она переживает ренессанс. Мне хочется работать в этом направлении. Может, внутри и есть вопросы и сомнения, но я сильно не парюсь. Есть творческая необходимость. Можешь не делать — не делай, не можешь не делать — делай. Не бывает так, что всегда все по кайфу — благополучие расхолаживает. Все развивается циклично. Человек периодически испытывает кризисы, переживает, находит что-то новое. В этом году многие испытывают кризис. Но в целом я хочу продолжать. Есть интерес находить что-то новое, развиваться, учиться, одно и то же делать скучно. Мне по-прежнему интересен магический реализм, но уже Питера Дойга или Ной Дэвиса. Никогда не писал людей, но они все чаще и чаще стали появляться в пейзажах. Интересует фотография, видео. Хочется новых сюжетов, новой техники. Не знаю, хорошо это или плохо, но я не теоретик в этих вопросах и делаю все интуитивно и наобум. Человек всегда в поиске.
3558
14 Января 2021
Материалы по теме