Независимые российские музыканты в эпоху интернета чувствуют себя в разы лучше, чем в предыдущие пару десятилетий. Нет больше «музыкального подполья» 90-х, ушла эпоха эскапизма нулевых. В каждом регионе России сегодня свои герои сцены. Им не обязательно переезжать в Москву, чтобы получить доступ к широкой аудитории. Сибирская рок-группа Ploho выпускает уже четвертый альбом, участвует в фестивалях, снимает клипы, ездит в туры по всей России, а с недавних пор и Европы. Мы поговорили с Виктором, Андреем и Игорем о предыдущем поколении музыкантов, «новой русской волне» и о том, как заниматься только музыкой, оставаясь в родном городе.
― «Новой русской волне» предшествовал период, когда практически все молодые музыканты пели на английском, брали псевдонимы на английском ― в общем, всячески прятали свое происхождение. Был ли период, когда вы думали пойти по пути англоязычной группы?
Виктор: Я не знаю английского языка. Был, правда, опыт ― в моей старой гаражной группе The Bad Tunes я ради шутки писал песни через Google Translate.
― Как относитесь к таким группам? Ведь явление было повсеместным на, в общем, независимой музыкальной сцене.
Игорь: Зависит от того, на какой рынок группа планирует выходить. Есть множество примеров отечественных коллективов, популярных в Европе и не гастролирующих по России вообще. Они поют на английском для англоязычной публики.
Виктор: Это нормально, гастрольная жизнь в России ― это езда по бездорожью. Меня удивляют музыканты, поющие на английском здесь, в России, для русских людей. Вот они для меня загадка.
― Российские музыканты за последние несколько лет захотели быть российскими. Даже не стесняются быть сибирскими. Как думаете, с чем это связано? С популярностью России в мире? Или все более прозаично ― на родном языке проще получить отклик от аудитории?
Виктор: Я бы сказал, что оба варианта верны. Отечественной сцене совсем немного лет, не так давно упал занавес советского музыкального невежества, когда вся страна опаздывала на 10-15 лет от мирового информационного потока. Потом еще и 90-е всех утащили в болото ресторанной песни ― даже приличная эстрада ушла в кабаки. Сейчас ситуация начинает выравниваться, происходит смена поколений. У руля встают ребята, не знающие ни советского режима, ни 90-х, ни даже 00-х. У них есть только здесь и сейчас ― чистые современные умы. Люди это тоже видят, они чувствуют искренность. А то, что сейчас большинство поет на русском, это замечательно, я считаю.
― Бытует мнение, что на английском проще сочинять тексты ― он мелодичнее, мягче ложиться. Еще ― интеграция с мировой музыкальной сценой возможна только при условии, что вы поете на английском. Это так?
Виктор: Музыка ― это международный язык, понятный всем. Наше поколение выросло на западной музыке, на программах западного МТВ. Большая часть ни слова не понимала по-английски и, скорее всего, не понимает до сих пор, но эти группы слушают и любят здесь. Русский язык поэтичен и разнообразен ― одну и ту же фразу можно в десяти вариациях «повернуть», придать ей разные смысловые нагрузки. С английским такой номер не пройдет. Мне иногда кажется, что песни на английском ― такой конструктор, имеющий ограниченное количество форм.
― Почему название группы все же латиницей?
Андрей: Чтобы возникала ассоциация именно с нами. «Плохо» ― просто слово, а «Ploho» ― уже название команды. Бренд, если хотите.
― Что насчет мечты большинства русских музыкантов ― пробиться на запад. У вас была такая?
Виктор: Я не испытываю к западным странам какого-то слепого восторга, как это было принято в нашей стране, скажем, в 90-е ― первые свидания с Америкой и так далее. Хочется играть музыку для людей, путешествовать, открывать для себя что-то новое. В этом году у нас были концерты в Украине, Беларуси, Литве, Латвии, Чехии и Польше. Это интереснейший опыт, но совершенно не повод оставлять русские города без внимания.
― Кто приходит на ваши концерты в европейских странах?
Игорь: Публика везде разная. В Праге большое количество русских студентов и вообще русскоговорящих людей, при этом в зале было немало чехов. В Польше было больше поляков, чем русских, и это безумно приятно.
Виктор: Они мало что понимают в текстах, но с большим интересом слушают и общаются с нами после концерта. Им интересны русские группы. Думаю, это связано с тем, что сейчас в стране появилось много талантливых артистов.
... в большинстве случаев, к сожалению, сравнения ограничиваются утверждением «если пост-панк, то Joy Division, низкий голос ― Виктор Цой».
― Как вас там вообще воспринимают ― явно иначе, чем в русскоговорящих странах?
Виктор: Разница в восприятии есть, и довольно сильная. Там совершенно другая аудитория. Отличаются возраст, музыкальные вкусы, внешность, культура посещения концертов. В Польше, например, на концерты ходит в основном публика старше 25 лет ― довольно субкультурная прослойка населения. На концерте в Варшаве большая часть молодежи говорила на русском, а поляки были, на удивление, старше нас.
― С кем вас сравнивают тут и там?
Виктор: Сравнения! Это больная тема на российской сцене. Здесь в каждом принято видеть плагиат, копирование, воровство. При этом широкая общественность имеет максимально узкий музыкальный кругозор и ищет сходства с совершенно несопоставимыми группами. Нас в последнее время начали часто сравнивать с Depeche Mode и обвинять в копировании. В Европе нам чаще говорили о The Cure, New Order, She Past Away и других пост-панк группах. Там люди знают матчасть ― очень много меломанов. В России ситуация тоже постепенно выправляется, но в большинстве случаев, к сожалению, сравнения ограничиваются утверждением «если пост-панк, то Joy Division, низкий голос ― Виктор Цой».
― В России реально заниматься только музыкой, выпускать альбомы, регулярно ездить в туры и зарабатывать этим на жизнь?
Андрей: Отечественная сцена быстро развивается и дает возможность группам зарабатывать при наличии аудитории и знаний о том, как работает рынок, как пользоваться цифровыми площадками и продвигаться в социальных сетях.
― У вас есть «дневные профессии»?
Виктор: Основная деятельность всех участников группы ― музыка.
― С каким бэкграундом каждый из вас пришел в группу?
Виктор: Игорь Старшинов (клавиши) уже много лет занимается сольным творчеством ― играет электронную музыку на аналоговых синтезаторах и драм машинах. Сейчас довольно широко известен на техно-сцене Петербурга, Москвы, Киева. У меня есть сайд-проект Bitcevsky Park, но это скорее пространство для личных экспериментов, чем конкретная музыкальная единица.
Мы не культивируем образы участников группы, не работаем над имиджевой узнаваемостью. Наверное, мы консерваторы. Возможно в современных реалиях это неправильный подход, но по-другому мы не умеем.
― Как организована логистика группы, с учетом того, что один из участников живет в другом городе?
Андрей: Логистика налажена ― есть график репетиций и записи. Собираемся либо в Петербурге, либо в Новосибирске, и работаем над материалом.
Игорь: Конечно, всегда удобнее жить в одном городе. Но приходится работать с тем, что имеем.
― Вы все делаете сами? У вас есть менеджер или концертный директор?
Виктор: Менеджера у нас нет ― все своими силами. У нас был опыт работы с менеджерами и букерами, но ничем хорошим он не закончился. Хочешь сделать хорошо ― сделай сам. Да и в случае неудач всегда знаешь, кто виноват и что делать.
― Почему вас нет в этом году на фестивале «Боль»? Его организатор когда-то был вашим менеджером. У вас с ним, случаем, не произошел тот же конфликт, что и с группой «Буерак»?
Виктор: Нет, нет! Ничего общего с этой историей. Со Степаном Казарьяном у нас абсолютно дружеские отношения. На фестивале «Боль» мы выступали в 2015 и 2017 годах ― должен же лайнап меняться. В этом году не наша очередь ― вот и все.
― Среди «новой русской волны» на фестивале «Боль» много групп-мемов. Вообще, мемичность сегодня ― одна из основных составляющих успеха в социальных сетях. Вы как-то оглядываетесь при написании песен, выпуске мерча, видеоклипов, съемок на фактор возможной вирусной популярности?
Виктор: Это целый музыкальный пласт, но я до сих пор не знаю, как к этому относиться. Мемами кормятся сейчас все: радио, телевидение, пресса, кино, музыка. Иногда даже жутко становится. У нас с этим как-то не сложилось ― нет у нас какой-то яркой мемной составляющей. Мы не культивируем образы участников группы, не работаем над имиджевой узнаваемостью. Наверное, мы консерваторы. Возможно в современных реалиях это неправильный подход, но по-другому мы не умеем. Просто стараемся заинтересовать слушателя музыкой, текстами и атмосферой.