«С тех пор, как я купил башню, ушло семь лет и восемь миллионов рублей»

Я родился в Томске. Прожил всю жизнь недалеко от башни, на улице Мокрушина. В детстве хотел стать водителем мусоровоза, а когда подрос — радиоведущим. В 18 лет пошел работать на радио.

Начинал я на «Дайджест FM» покойном — он закрылся при мне. Потом продолжил на «Монте-Карло» томском — эта радиостанция тоже закрылась при мне. Потом перешел на «Радио Сибирь» и сам «закрылся» — почти 10 лет назад я уволился. Сейчас занимаюсь организацией строительства нескольких частных домов и работаю у своего знакомого наемным директором в IT—компании. Наверное, меня можно назвать наемным работником и чуть-чуть предпринимателем. Но если меня спросить, кто я по жизни, я отвечу, что радиоведущий.

Никогда не думал о том, что захочу жить в башне. Когда мне скинули объявление, в котором мэрия пыталась сдать в аренду нежилое трехэтажное здание 19-й Гвардейской дивизии, я подумал: «Кажется, это башня». Меня просто заинтересовал сам факт того, что у города есть вот такое прикольное имущество.

Стало интересно, что там внутри. Я приехал, сломал замок на окне на первом этаже, залез внутрь. Было сложно — шестого этажа, например, не было вообще, вместо пятого был провал, лестницы частично отсутствовали. И мне захотелось с этим что-то сделать.

Какое-то время я пытался убедить себя, что, может быть, здесь будет офис той компании, в которой я работаю. Но к моменту, когда башню надо было выкупать у города, я уже совершенно точно знал, что хочу здесь жить. Аукцион в форме открытых торгов состоялся в конце 2012-го.

Башня являлась муниципальным имуществом, и мэрия изначально не планировала ее продавать. Она хотела сдавать башню в аренду, точно также, как сдавала когда-то чебуречникам. Я недавно отдал в багетную мастерскую на оформление очень ветхий листок бумаги — подозреваю, что это все-таки оригинал лицензии на деятельность в сфере общественного питания, выданной в 1994 году.

Снимать это здание никто не спешил. Были желающие, но это было какое-то абстрактное желание: «Может, мы тут сделаем скалодром какой-нибудь, клуб по интересам или еще что-нибудь?» Но здание требовало капитального ремонта. Провалившиеся деревянные полы, перекрытия, заваленный глиной подвал, частично отсутствующие лестницы — все это было крайне небезопасно.

И я пошел в мэрию, с вопросом: «А что делать, если я не хочу брать башню в аренду, а хочу ее выкупить?» Мне сказали: «Ну, давайте мы попробуем узнать, что для этого нужно». Это был вопрос, который выносился на заседании городской думы дважды — понадобилась процедура оценки здания. У мэрии не было денег, поэтому я оплатил работу оценщика, но никогда не видел его отчет, потому что заказчиком выступала мэрия. Мне пришлось неоднократно доказывать, что я не собираюсь открывать здесь подпольный бордель или казино, наоборот, хочу привести это здание в порядок. В итоге решили, что здание можно продать.

Существует процедура открытых торгов для обычного муниципального имущества. На очередные торги была заявлена башня. Я оказался единственным претендентом, так что мне ее продали по итогам победы на аукционе, но обремененную охранным обязательством — мне запрещено разрушать или искажать исторический облик памятника. Предостережение на случай, если вдруг завтра я сойду с ума и начну обшивать башню сайдингом или резать в ней новые окна, или решу, что наверху должна быть вертолетная площадка. Подозреваю, что в департаменте культуры кто-то вызовет полицию и подаст на меня в прокуратуру, чтобы я остановился.

На этапе торгов мне, очень наивному и глупому человеку, казалось: «Ой, да тут же надо потратить очень много денег, миллион или даже больше рублей, пару лет работать, чтобы здесь хоть что-то было». С тех пор, как я купил башню, ушло семь лет и восемь миллионов рублей.

Башня была, по факту, пустой трубой. Когда я впервые ее увидел, пошел к знакомому дизайнеру — Лене Корсуновой. Она нарисовала примерную разбивку этажей: всего пять уровней и шестой полуэтаж со вторым светом, определенной площади и назначения. Она придумала сделать постамент под кроватью, поставить санузел за перегородку, разместить гостиную на пятом этаже, где самая большая площадь. Потом надо будет копать подземелье, чтобы я в старости мог к реке на вагонетке кататься.

Затем я со всем этим пошел уже в строительную компанию — причем я не мог обратиться абы в какую. Компания должна была обладать лицензией на проектирование, ну и, желательно, на проведение работ по реставрации памятников культуры. Проект разбивки по этажам превратили уже в инженерный проект, которым я в дальнейшем и руководствовался. Конечно, были какие-то отступления, но только там, где я был уверен, что это никак не повлияет на конечное качество и надежность конструкции.

Изначально у меня еще хватало денег, да и люди из интернета помогали. Я сделал межэтажные перекрытия, основную лестницу, поменял обрешетку крыши и оплатил замену кровли. После этого деньги кончились, и я одну зиму самостоятельно занимался расшивкой кирпичной кладки на первом этаже.

Начал делать перекрытия — для этого я освоил бетонные работы, сварку. Спасибо, Youtube — я всему, что на стройке делал, научился там. Потом занимался лестницей межэтажной. Очень многое здесь сделано непосредственно моими руками: перекрытия, лестницы, инженерные коммуникации, электрика, канализация. Но потом я понял, что если и дальше буду этим заниматься в одиночку, при этом где-то еще работать, то, конечно, мне на это не хватит всей жизни.

Нашелся человек, его зовут Павел — он настоящий герой. Все фанерные конструкции, отшлифованные старые доски и бревна, которым 125 лет, вся вот эта мебель — все сделано его руками. У него бесконечный запас терпения.

Так мы постепенно двигались вот к этому моменту семь лет. То есть я впервые приехал на башню как собственник 1 января 2013 года в 10 часов утра и потратил целый день на то, чтобы откопать дверь в башню, потому что она была завалена снегом. Спустя 7 лет, 9 месяцев и 8 дней я впервые здесь переночевал.

Лежа на этой кровати и уже погасив свет, я внезапно начал орать и хохотать. Не могу объяснить, почему я так отреагировал. А утром проснулся от холода, потому что выключился отопительный котел. Я вскочил и побежал разбираться с этим. Постепенно осознание еще будет приходить.

В день катастрофы фланцевого адаптера рядом с башней был большой котлован. Я самовольно там отключил городскую магистральную водопроводную трубу, чтобы отрубить кусок трубы, заходившей ко мне в подвал. Я был таким пиратом на водопроводных сетях. На следующий день фланцевый адаптер сорвало, и этот огромный котлован начало заполнять водой. Приехали из «Водоканала», из мэрии, все орали на меня — это было ужасно.

То есть ладно, когда я ночью отключал в два часа там воду, то, что здесь корпус СФТИ оставался без воды, конечно, меня не беспокоило. Когда то же самое происходит в разгар рабочего дня, и ты понимаешь, что ты в этом виноват — это, конечно, неприятно. Но еще больше меня беспокоил заполняющийся водой котлован. Фундамент мог поплыть, и здание могло рухнуть на окружающие дома. Вот это было страшно. Но, к счастью, башня устояла. Железнодорожные инженеры умели строить и предвидели, что когда-нибудь какой-нибудь дебил устроит катастрофу фланцевого адаптера.

Близкие люди, наверное, давно уже понимают, что я немного не в себе. И как-то так, с некоторым фатализмом относятся к тому, что у меня происходит. Мама, конечно, переживала и переживает и по сей день, но никогда не отговаривала. Знакомые осознают, что я должен очень много денег и буду рассчитываться еще очень долго. Отношение ко мне, очевидно, тоже изменилось. Это травматично, неприятно. Но больше всего, конечно, переживаний, что коллекторы звонили моей маме и требовали, чтобы она повоздействовала на сына, чтобы он вернул кредит. Мне сложно словами описать этот уровень стресса.

Когда история широко там где-то разошлась, что я только не читал в интернете, господи. Начиная с того, что это дебильная идея, что нельзя было ей заниматься, что я делаю все неправильно, наверняка можно было сделать по-другому, а получилось бы гораздо лучше. Писали, что результат — полное говно, что я изуродовал историческое здание, кинул людей на бабки. В общем, самый широкий спектр мнений. Я в принципе очень эмпатичный чувак, меня спасает только то, что вместе с тем очень многие люди, в том числе незнакомые мне, писали: «Охренеть, какой ты молодец! Как здорово получается». Факт, что этих людей все-таки больше, сберег мою психику от окончательного разлома.

Преобладает все-таки невыразимое чувство благодарности. Понимание того, что я никогда не смогу вот с этим долгом рассчитаться. Даже если я рассчитаюсь со всеми своими физическими долгами, с долгом перед теми людьми, которые просто читали эту историю в интернете и переводили мне какие-то суммы денег, я, конечно, не смогу рассчитаться никогда. Сюда даже приезжали несколько человек, которые просто говорили: «Мне так нравится эта история, я хочу что-нибудь у тебя делать». Здесь один парень работал, даже два таких было парня, которые просто приезжали в течении месяца и помогали мне чего-нибудь пилить, таскать, поднимать. Бесплатно.

Осенью 2013 года, когда я написал пост на «Лепрозориум.ру», каким-то непонятным образом в течении пары месяцев до меня доехали все, включая Первый канал. После этого башня стала известной. Кто-то поставил геометку «Башня Лунева», и название прижилось. Но я стараюсь ее так не называть, потому что это звучит так, будто я Николай Басков.

Кто-то постоянно заходит посмотреть, что здесь внутри и как происходит. Как-то случайные люди приходили и сказали: «Ой, вы тот самый Лунев, а мы бы хотели прийти посмотреть». Я понял, что желающих много. Когда какой-то серьезный этап работ на башне был завершен, я написал об этом в своих социальных сетях. В первый раз пришло человек 15, а в последний — 40.

Экскурсии бесплатные. Понимаете, здесь масштаб вложений такой, что даже если я буду брать с людей какие-то копеечки за экскурсию, во-первых, мне будет неудобно перед людьми, а во-вторых, на фоне общего бюджета башни это будет меньше, чем капля в море.

Башню я взял за 1,5 миллиона рублей — саму башню, пристройку и участок земли под ними. Набрал кредитов в банках. До этого у меня несколько раз срабатывала такая бизнес-идея: ты набираешь несколько потребительских кредитов, делаешь что-то, что приносит хорошую прибыль, потом с этой прибыли отдаешь кредиты и остаешься еще в плюсе.

В 2006 году я начал строить районную компьютерную сеть DaNet — была такая на Телецентре — в 2008 году я ее очень успешно продал. Но я абсолютно недооценил масштаб работ на башне. Еще у меня был призрачный план, что как-нибудь башня будет монетизироваться, начнет приносить какую-то прибыль. Все эти мечты рухнули, и полтора года спустя я фактически оказался абсолютным банкротом. Долги банкам я не вернул до сих пор. Мне помогли мои знакомые, некоторым я до сих пор должен денег, но я стараюсь постепенно рассчитываться.

Момент, когда я понял, что не могу платить по кредитам, был очень тяжелым. Я всегда беспокоился за кредитную историю. Сейчас моя репутация в банковской среде разрушена полностью. В ноль, в хлам. Никогда больше в России мне не дадут кредит.

Я никогда всерьез не думал оставить эту идею. А как ты ее оставишь? Что я мог такого сделать, в условном 2015 году, чтобы ее оставить? Сказать: «Ребят, забирайте у меня башню, она не стоит тех 6 миллионов, которые я вам должен». Я не мог этого сказать. Тем более, что башню в частном залоге держал мой знакомый, и этот долг был приоритетный.

Иногда здесь работы замедлялись практически до невидимых глазу, то есть почти ничего не происходило. Но они никогда не останавливались полностью. В процессе я понял, что я сумасшедший. Это не кокетство. У меня есть знакомые, которые добились, по меркам нашего социума, гораздо более хорошей, обеспеченной, насыщенной, конвенционально приемлемой жизни. А у меня не получается. Видимо, что-то со мной не так. Зато я понял, что нет безвыходных ситуаций.

Покупка башни была похожа на прыжок с обрыва. Ты либо летишь, либо не летишь. Даже когда не было денег совсем, не было еще Павла, я понимал, что можно взять в руки кусок наждачки и начать работать.

Как там один китаец говорил? Путь в тысячу ли начинается с одного шага. Я взял в руки шкурку и стал шкурить. Потом понял, что кажется научился строить, и стал строить дом своему знакомому — таким образом закрыл часть своих долгов. Мне сложно представить по-настоящему безвыходную ситуацию. Потому что, как бы плохо и ужасно все ни было, можно просто взять в руки лопату и начать копать.

Раскапывая подвал, мы вытащили огромное количество непарной обуви. Я в течении года терялся в догадках: «Почему? Что вообще это должно значить?» Потом, когда я на «Эхе Москвы» томском давал интервью, в эфир дозвонился человек, который сказал, что в России есть поверье, по крайне мере было раньше, что если у дома есть подпол, то туда нужно обязательно бросать непарную обувь — чтобы черт, который из подпола лезет в дом, запутался и не смог залезть. В свою первую ночь в башне я думал: «А если здесь все-таки водятся привидения, но я просто никогда их не видел, потому что никогда здесь не ночевал?»

Самой удивительной штукой здесь является историческая инженерка. Если я все правильно понимаю, водопровод братьев Бромлей начали строить в Томске в начале XX-го века, а трубы с башней железнодорожные инженеры проложили в конце XIX века. Вероятно, я являюсь обладателем самой старой работающей в Томске водопроводной трубы. Когда-нибудь, когда я раскопаю подземелье, я буду водить сюда экскурсии и говорить: «Вот это — реликвия».

Я люблю Томск за многие вещи и за многие не люблю. Мы во многом страдающий от классических болячек российской провинции небольшой городок. У нас все очень плохо с местным самоуправлением, с финансовым самоуправлением, с градостроительными решениями. В Томске сказывается масштаб — город небольшой, тут любой сумасшедший заметен. Если бы я занимался башней в Москве, ну кто бы про меня вообще что знал. А в Европе таких полно людей — тех, кто занимается башнями и переделывает их во что-то свое.

Многие мои знакомые уехали. Кто-то — в Москву, кто-то — в Калифорнию, кто-то — в Европу. Я отчасти немного завидую этим людям, а отчасти понимаю, что то, как у них это получилось, не получилось бы у меня, наверное, никогда. И когда мне задают вопрос про возможность переехать куда-то в другое место, я говорю: «Ну, конечно, мы просто возьмем очень много вертолетов, аккуратно выкопаем башню и перенесем ее на новое место».

Уже устал сильно, сегодня первый день был по восстановительным работам на башне. К счастью, с одной стороны, я там не спал в это время на втором этаже. С другой стороны, вовремя приехал и пожар не смог охватить всю деревянную часть башни, быстро приехали пожарные, очень профессионально сработали, все погасили, ну вот сегодня мы начали уже устранять последствия с электрикой, с отопительной системой.

Я себя чувствую, на самом деле, даже на подъеме, потому что я имел наглость вновь попросить людей о помощи в интернете. Я понимаю, что ущерб от пожара измеряется сотнями тысяч, но я попросил собрать 100 тысяч рублей и думаю, что если даже не исполнится эта цель, то все равно это будет серьезное подспорье.

В итоге уже перевыполнили уже в 2.5 раза эту цель. Для меня это очередной этап преодоления всяких приключений на этой башне. Я думаю, мы сможем все исправить и сделать еще лучше.