«Хочешь событий? Сделай!» — на этом безжалостном, но действенном принципе держится львиная доля культурной жизни сибирских городов. Омичка Екатерина Лапицкая — из числа тех, кто взял и сделал; и ее история хорошо иллюстрирует, что путь от неделания к деланию, на самом деле, довольно простой и короткий. Сегодня ты говоришь: «Давай!» в чате в Facebook — а завтра отвечаешь за пиар на фестивале с корпоративным спонсорством. Сегодня делаешь выставку местному художнику — завтра привозишь международный состав экспериментального джаза. Надо просто согласиться. И сделать.
По профессии я маркетолог, занимаюсь продвижением электронных магазинов. Кроме того, уже семь лет продюсирую культурные проекты: делаю выставки, концерты, лекции, взаимодействую с художниками и пытаюсь выходить на продажу работ. Я хочу как-то задействовать или продвинуть тех, кого знаю и чье творчество мне нравится. Причем не с целью заработка — скорее ради распространения искусства Омска хотя бы в самом Омске. Чтобы о нем узнали те, кому это потенциально может быть интересно — все мои проекты в основном про это. Это все чистый DIY. Хотя, когда рассказываю о своем хобби знакомым бизнесменам, они дают кучу советов, как его можно монетизировать, поставить на финансовые рельсы, но я пока в эту сторону не смотрю.
Мероприятиями увлеклась еще в школе — у нас был клуб старшеклассников, мы делали КВНы. Затем познакомилась с Андреем Митрошиным, Ренатом Латышевым, начала ходить по клубам, рейвам, слушать другую музыку — короче, увидела обратную сторону. Тогда же была попытка сделать первую вечеринку в ресторане на барже — это был мега-провал. Но переломным стал другой момент.
Однажды меня добавили в какой-то чат в Facebook, где были наши поуехавшие омичи, и там некая девушка написала что-то в духе: «Ребята, мы крупная кампания, у нас тут много денег, хотим узнать, есть ли смысл у вас в Омске что-то делать». Многие в этом чате стали писать, что Омск — дыра, и делать тут ничего не нужно, а я ответила: «Алло, ребят, вы отсюда уехали, а мы тут вообще-то живем. Что за хрень? Конечно, нужно делать!» Девушка оказалась региональным менеджером табачной компании, которая хотела скорее провести несколько крутых ивентов в Сибири. Сказала, что у них есть столько-то миллионов и план сделать большой фестиваль, спросила, кого бы я хотела привезти. Я не знала, что ответить, и спросила у друга. Он предложил Motorama, On-The-Go, Pompeya. Я опешила, но отправила список. Через пару дней получила ответ: «Окей, все согласовали, едем. Будешь работать на пиаре?»
Так мы сделали фестиваль «Скоробудет». У меня не было опыта — я ходила вручную развешивала афиши, сама договаривалась со СМИ, распространяла информацию по социальным сетям. Когда уже на самом мероприятии я оглянулась и увидела толпу людей, которая уходит в никуда, осознала, что я тоже к этому причастна, то испытала эйфорию. Я поняла, что есть масса людей, которым это интересно, что у меня есть энергия этим заниматься, и что мне это нравится.
Затем был период работы со Светой Фиксель и Юлей Глушневой. Света тогда организовывала в Омске много ивентов и научила этому нас с Юлей. Мы каждые выходные делали небольшие концерты с местными музыкантами. С первым привозом помог Антон Гудков. Мы только познакомились, и он рассказал, что скоро в тур поедет Arma Agharta, перформанс-артист из Литвы, который извлекает звуки из разных предметов и чуть ли не голышом во время выступлений бегает. У нас все получилось — так появилась альтернативная линия с нойзом. Затем мы привезли иркутскую хардкор-группу Buran — к нам тогда пришли панки и начали слэмиться. Потом были Лемондэй, СБПЧ, два концерта Прокина, ребята, часть из которых стали Буераком — в общем, мы не замыкались на одном формате. Но всегда к любому концерту, привозному или местному, подходили супер-ответственно: выпускали мерч, рисовали афиши. У нашего друга была полиграфия, он нам помогал с печаткой. В итоге мы ни разу не ушли в минус, при том, что ивентов было около 30-40. Мы вкидывали свои деньги, но они отбивались с билетов. Через какое-то время мне стало тесно в этом формате, к тому же становилось тяжело физически, поэтому летом 2014-го мы со Светой и Юлей разошлись.
Тогда мне написал Даниил Белоусов, музыкант из группы «Тайга», мол, давай что-нибудь замутим. Собрались я, художник Илья Це, Эдуард Ровинский, Анжелика Горюнова — тогда я никого из них еще не знала. Пришли в местный ТЮЗ и предложили сделать бесплатный ивент у них во внутреннем дворике — это зона под открытым небом в центре театра. Договорились на концерт, видео-проекцию, пластический перфоманс, развесили по периметру работы местных художников, а ТЮЗ от себя дал театрализованное представление. Это пространство никогда не было задействовано для подобных целей, и в итоге пришло очень много народу.
Так появилась наша команда: Наташа Сергеева, Илья Це, Антон Гудков, а также Эдуард Ровинский, Анжелика Горюнова, Женя Барташевич, которые принимали участие в отдельных мероприятиях. Однажды я придумала название — САМИ. Во-первых, удачная аббревиатура — Свое Агентство Молодежных Инициатив. Во-вторых, мы действительно ни разу ни у кого ничего не попросили, все делали сами.
Илья Це всегда говорил: «Если у тебя есть идея, то она должна быть чистой». Идеи тогда били фонтаном, сил было много, а понимания, что как должно выглядеть, не хватало. Тогда Илья повторял: «Это хорошо, но я не понимаю, о чем это. Выкристаллизовывай, доводи до ума».
Одним из самых эпичных проектов, который сплотил нас как команду, стала первая персональная выставка художника Антона Гудкова «Гараж или Культура?». Антон говорил: «Я хочу, чтобы было гаражно». Мы ходили, смотрели помещения, денег у нас не было. Тогда я позвонила своему другу-бизнесмену: «Подскажи, что делать, нужно помещение для выставки на несколько дней, там должны быть стены, денег у нас минимум». А он ответил: «У меня есть для вас сразу три помещения». Мы пришли, а там несколько огромных пространств с панорамными окнами, бетонные стены, внутри какой-то амфитеатр. И никто ничего там раньше не делал. Правда, везде грязь, свет не зажигался, и провода торчали, но это нас не остановило. Илья Це провел свет из коридора, мы привезли мебель и музыкальный аппарат, притащили паллеты и обмотали их пленкой — в общем, практически на коленке сделали выставку. Опять пришли панки, было круто и снова бесплатно, хотя мы вкидывали свои деньги. Но у всех тогда был принцип — не брать за вход, если это возможно.
Как ни печально, но арт-рынок в Омске — это утопия. Своими силами его не создать. В Париже начала XX века или в современной Москве, когда люди покупают искусство, они понимают, за что платят. Я недавно обратилась к своему знакомому за деньгами на выставку, а он ответил: «Я лучше отдам их в приют для животных, потому что понимаю, что на эти деньги будет сделано. Мне это понятнее, чем твое искусство, которое я даже за искусство не считаю». Нужно образовывать народ. Мы так делали концерт группы Ploho — предварительно провели лекцию, где рассказали, что такое пост-панк, какой у этого жанра контекст. Сейчас постепенно появляется ощущение, что некоторые работы омских художников берут не только друзья друзей — приходят какие-то люди не из ближнего круга, спрашивают и покупают. Если бить годами в одну точку, конечно, чего-то добьешься, но положишь на это все свое время.
Одним из самых масштабных наших проектов стал концерт Siberia Meets Europe. Он снова «прилетел» от Антона Гудкова, которому написал Саша Маркварт, музыкант и организатор из Кемерово. Саша хотел привезти к себе авангардный джаз — француза, японца и шведа — и заодно они могли бы заехать к нам и сыграть квартетом. Я тогда понятия не имела, что такое авангардный джаз, но поверила, что это круто. Надо было только понять, как это все обыграть.
Вход точно должен был быть платным — музыкантам надо было оплатить проезд и выступление. Мы стали думать. Решили, что на разогреве выступит омский фри-джазовый дуэт Rainbow Crab и Гудков со своей командой. Параллельно три художника будут что-то рисовать во время выступления каждой группы, а три фотографа будут это снимать на видео и транслировать в реальном времени на экран.
Я решила «выйти» на ДК Малунцева — такой советский дом культуры. Все детство прожила рядом, и мне давно хотелось там что-то сделать. Тогда как раз набирал обороты этот тренд — провинция, сибирский пост-панк, осмысление забытых территорий, возвращение к старому, вся эта ностальгия — ДК Малунцева отлично вписывался в эту историю. Мы сумели назначить встречу с директором, рассказали, что хотим сделать, и она согласилась.
Концерт проходил в кинозале с синими стенами и красными сиденьями, ребята притащили ковры, поставили инструменты. Мы купили две лампы в IKEA, чтобы создать камерную атмосферу. Перед самым концертом я оглядела все это — вроде бы все круто, но чего-то не хватает. Смотрю, а в коридоре цветы в горшках. Мы перенесли их на сцену и таким образом отгородили зону, где рисовали художники. Когда их снимали на видео, листья все время попадали в кадр — выглядело ужасно здорово.
Этот ивент оказался самым сложным, я ужасно переживала. Был четверг, я думала, что вообще никто не придет. У нас были проблемы с проводами, соединяющими камеру с экраном — их искали по всему городу, а в итоге собирали с помощью скотча из нескольких разных проводов. А еще я жутко не любила выступать. Все эти приветственные речи, я несу какую-то хрень — проще что-то сделать и спрятаться, но надо же поприветствовать всех. И вот я выхожу из зала, спотыкаюсь о провод и почти падаю, но потом вижу, что концерт уже начался. Все работает. Тогда я говорю себе: «Все, уйди отсюда и ничего не трогай».
На следующий день мне позвонил Юрий Льноградский, организатор фестиваля «МузЭнергоТур». Контакт дал Маркварт, потому что ему понравилась организация, наш проект и вообще Омск. Мы поговорили, я уже планировала сделать «МузЭнерго» там же, в Малунцева. Но быстро начала сдавать — у меня начались серьезные проблемы со здоровьем. Сначала я заболела ОРВИ и чуть не умерла. Иммунитет ослаб, я стала часто простужаться. Тогда мой молодой человек сказал: «Позаботься лучше о себе».
Я поняла, что не могу больше ничего — мы за восемь месяцев с САМИ сделали 11 мероприятий, больших и маленьких, и это не считая основной работы, которой я уделяла по восемь часов каждый день. В общем, я извинилась, сказала, что у меня нет на это ресурсов, тем более что проект действительно огромный. В итоге его сделала омская филармония.
Следующий концерт стал решающим — мы привезли Motorama, работали на нее полтора месяца, и после у меня на руках было 110 тысяч. Я заплатила за аппарат, оплатила музыкантам дорогу, выплатила гонорар, и осталось три тысячи, которые я поделила между собой и двумя ребятами. Я тогда посмотрела на деньги и подумала: «Ого, вот это да. Полтора месяца работы, мы собрали больше 200 человек... В начале 2014 года это был бы крутой опыт, но не сейчас». Я так устала, что с 2016 по 2018 год не делала ничего. Любое упоминание самого слова «ивент» вызывало отторжение. К тому же в САМИ начались внутренние конфликты — все начало разваливаться.
Обновление произошло в прошлом году. Я познакомилась с Сашей Романовым, которому тоже было интересно заниматься организацией мероприятий, и он сумел вновь меня этим увлечь. Сначала мы сделали показ «Акиры» — оказалось, что я еще что-то могу. Потом написал Гудков с предложением сделать выставку. Мы списались со Ильей Це, встретились втроем и решили, что надо идти в музей. Нам по 30 лет, хватит с нас гаражей, хочется уже чего-то серьезного. Попросили денег у спонсоров, вложились сами и уже в октябре открыли выставку в музее «Искусство Омска». Антона Гудкова и этот проект недавно номинировали на премию Кандинского — самую престижную российскую премию в области современного искусства. Я считаю, что эта номинация наша общая, потому что выставку мы организовывали вместе, и Антон рассказал об этом мне первой. Это очень важный момент — буквально эволюция наших отношений.
Осенью с подачи Маши Рыбки из ТО «Наденька» появилась идея показать документальный фильм музея «Гараж» о Кабаковых — «Бедные люди». Но хотелось как-то задействовать людей. В основном все мероприятия сводятся к тому, что человек пришел, побухал, потусил, встретил каких-то своих знакомых, получил дозу информации и ушел. Да, я хочу развлекать, но так, чтобы люди что-то с собой уносили. Какое-то зерно, желание что-то сделать самому. Сейчас я делаю акцент на безалкагольные образовательные мероприятия.
В итоге мы с Машей придумали инсталляцию, вдохновленную работой Ильи Кабакова «Человек, который никогда ничего не выбрасывал». Любой желающий мог принести личную вещь, связанную с важными воспоминаниями, и рассказать немного о том, что она значит. Этот опыт оказался значимым по двум причинам. Во-первых, мы впервые брали фильм в официальный прокат. Во-вторых, инсталляция. Кино, лекции — все это я уже делала, мне это понятно. А инсталляция — это уже своего рода кураторская работа. Для серьезных больших кураторов это может и фигня, но для меня важно.
Организаторские способности у меня уже достаточно прокачаны, поэтому теперь хочется уйти в работу со смыслами, идеями. Думаю об экологии. Я люблю природу, и мне импонируют различные практики коллективных действий. Хороший пример — модный сейчас челлендж trashtag. Акцию придумал один американец в 2015 году. Он выкинул из окна автомобиля бумажку, ему стало стыдно, и он нашел территорию, где было много мусора, и убрался там, сделав фотографии «до» и «после» — с мешками, полными собранного мусора. Тогда эта акция не получила вирусного эффекта, зато сейчас «выстрелила». Было бы круто организовать нечто подобное, только совместить с какой-то творческой активностью. Четкого понимания пока нет, но хочется чего-то и социально полезного, и полезного лично для себя. Можно работать с дестигматизацией матерей-одиночек, ВИЧ, сексуальности — многое можно сделать, но нужно понимать, как история будет работать в контексте.
Хочется еще больше рассказывать о наших локальных художниках. У меня есть мечта — организовать благотворительный фонд для поддержки социальных инициатив, для поиска денег на фестивали и другие культурные ивенты. Оформить документы, зарегистрировать некоммерческую организацию — я знаю, что это реально, потому что работала в благотворительном фонде контент-менеджером и видела, как это работает. Есть компании, заинтересованные в спонсорстве — некоторым действительно хочется помогать, плюс репутационный фактор. Если я прошу денег на мероприятие и говорю, что я благотворительный фонд, везде прописываю, кто мне помогает и на что идут деньги, когда все понятно и прозрачно, тогда компаниям интересно инвестировать. Плюс скидки на налоги, выход на грантовые системы. Если у меня будут силы и энергия, я бы хотела этим заняться.
Специфика места, конечно, играет важную роль. Здесь, в Омске, есть ощущение какого-то низа, водоворота, воронки, которая тебя затягивает, и нужно много сил, чтобы ей противостоять. Смотришь мероприятия в других городах — там все время что-то происходит: выставки, фестивали, лекция про кроссовки, про квир-культуру, про пост-гуманизм. У нас показ фильма про Кабаковых — уже вау! Поэтому я могу понять тех, кто уезжает в другие города, чтобы быть в гуще событий. Потом они приезжают, обламываются, но не стоит забывать — даже ради того, что есть, приходится попыхтеть.