«Один за всех»: Гриша Шаров о том, как провел в Братске первый сольный стрит-арт фестиваль

Осознанно стрит-артом я занимаюсь с 2016 года — до этого эпизодически делал какие-то штуки, примерно раз в год. Часто делаю работы о том, что меня веселит или раздражает — одна из первых работ, рубль-инвалид, появилась после того, как рухнул курс, и мои сбережения стали меньше вдвое. Как-то раз я собрался сделать репортаж о стрит-арте в Братске и в процессе понял, что собственно стрит-артом в городе занимаюсь я один. А мне хотелось видеть больше уличного искусства. И еще мне давно хотелось познакомиться с художниками, за которыми я следил в социальных сетях. Так появилась идея фестиваля «Один за всех» — в ней все это сошлось. Художники из Петербурга, Москвы, Красноярска, Перми, Омска и Екатеринбурга не приезжают в Братск, а присылают свои эскизы, а на месте их воплощаю я. Основных критериев для выбора художников было два — мне должны были нравиться его работы, и стиль должно было быть несложно повторить без особых навыков рисования.

Еще до того, как я со всеми художниками договорился, я отфотографировал много поверхностей в городе. Естественно, я знал, что примерно делают ребята — например, «Фрукты врукты» или «Кипишь-град» работают со всякими странностями в городе, и я пытался такие штуки выискивать. Фотографировал все, что мне казалось интересным — получилась очень большая папка с фотографиями, я их еще подписывал все. Я всем эту папку отправлял, вдруг у кого-то родится идея, исходя из них — так у многих и получилось. Например, Арсений Улица свою работу «Трус — Балбес — Бывалый» придумал, исходя из фотографии трех будок металлических. Был и процесс обратный — когда у художника уже была какая-то идея, под которую я место искал специально. Например, «Олень» Зума — этот эскиз он нарисовал еще до фестиваля, но так совпало, что город Братск, с ГЭС, тайгой и так далее, классно сочетается с эскизом, и мы начали искать под него место.

Первой работой фестиваля должен был стать «Олень» — а перед самым запуском его локация довольно внезапно сменилась; вместо запланированной ровной стены два на два метра нашелся старый дачный домик между опорами ЛЭП. Место было огненное, но при ближайшем рассмотрении стало ясно — фестивалю со стартом придется притормозить. На фасаде дома было большое окно, много щелей, дыр и жутких неровностей. И я шесть дней по вечерам и выходным приводил стену в порядок. Только в белый цвет ее пришлось красить три раза — доски были слишком старые, и после первых двух покрасов все равно проступала текстура. Ситуация осложнялась еще и тем, что так и не получилось быстро найти генератор и выпрямитель для проектора. Так нанести рисунок было бы сильно проще. Сейчас это кажется безумием, а тогда это был единственный выход — я решил, что будем рисовать по трафарету. И нарисовали. За 12 часов. Я до последнего не верил, что выйдет ровно и не стыдно. Зато после случившегося я понял, что фестивалю быть. А работа стала на какое-то время звездой города — мне до сих пор присылают фото с «Оленем».

Однажды я приехал с работы, уже сильно вечерело, но мы все же решили пойти делать «Труса-Балбеса-Бывалого». Красить там было немного, но только эти три будки стоят на оживленном перекрестке. Даже ночью там очень проездное место. Так что доблестные блюстители чистоты будок приезжали аж три раза. Причем одни и те же. Первый раз бобик с характерным скрипом остановился, постоял, да и уехал. Во второй раз молодые розовощекие ПП-Сники вышли, ознакомились с эскизом, осведомились, не я ли рисовал «Оленя», и тоже решили не мешать. В третий раз стало ясно — ребята где-то крепко посовещались и приехали нас забирать. Вышли все трое. Серьезные. Долго и напористо говорили. А я уже представлял, как мы будем торчать до утра в отделении. А спас сюжет из телевизора. На днях местный канал снял репортаж про фестиваль, и я показал его с телефона. Как ни странно — сработало. Четвертого приезда мы решили не дожидаться — очень быстро докрасили все и ушли.

Самый сложный технический вопрос — это, конечно, была работа Константина Беньковича из арматуры. Это была очень эпичная работа — ее изготовление заняло почти три месяца, и первые два из них я просто искал кузнеца, который не пропадет, не уйдет в запой, не поранит руку, не проспит, когда мы поедем за арматурой. Это был бесконечно сложный процесс — я ездил по каким-то заводам и цехам, люди мне что-то обещали, а потом пропадали. В итоге я нашел сварщика, не кузнеца даже, который сказал: «Ну, мне кажется, смогу». Это было и дорого, и сложно сделать, потом еще повесить ее надо было. Там рядом нет никакой розетки — нужно было найти перфоратор на аккумуляторах, это все засверлить, повесить химический анкер, покрасить правильно.

Или человека с ником Net я позвал потому, что он работает с пиксель-артом — мне очень было интересно, чтобы работы были разные, не просто краска везде, а чтобы еще какие-то хитрые материалы были. Я подумал: «Плитка, ну, что такого сложного?» — в Братске вроде везде в строительных магазинах лежит. Но когда я пошел ее покупать, выяснилось, что это большая проблема — вся эта плитка везется под заказ, она разных размеров, разных производителей, одна к другой не подходит, красная к черной не подойдет. Я зачесал голову — в Братске нет никакого «Леруа Мерлен», где все стандартизировано, одного производителя. В итоге это все мне привозилось — плитку люди везли из Иркутска, химический анкер из Красноярска... Китайские фонарики для работы Арсения Улицы мне пришлось заказывать через интернет, они месяц шли. Я это еще подгонял под сроки, под начало фестиваля — с логистической точки зрения непросто было.

Физически, не материально, мне, конечно, помогали. Но это не было так, что мы собрались пять корешей и решили сделать фестиваль — это была не команда, я сам все придумал, списывался с художниками, фотографировал места и так далее. Просто в процессе возникали какие-то сложности, которые я не мог решить сам. Например, оленя пришлось рисовать по трафарету — клеить его я позвал свою хорошую знакомую, она тоже рисует. Мы вдвоем только клеили трафарет часа три или четыре, перематерились и переругали все. Много работ было, с которыми мне помогали. Какие-то работы, наклейка «Кипишь-града» или «Брат» из плиточки, можно легко сделать самому. Но, опять же, кто-то помогал эту плитку привезти — ее из Иркутска привозили, причем вообще незнакомый мне человек. Я просто в социальных сетях написал, может ли кто-то из Иркутска мне эту плитку привезти. Она еще оказалась тяжеленная — ее продают такими квадратами, и оказалось, что человек пер на себе килограмм, не знаю, семь или десять. Я был в растерянности, когда отдавал ему коробку конфет и говорил спасибо, а сам думал: «Божечки, заставил человека такое тащить».

Если говорить о работах, которые не удалось на фестивале реализовать, была такая история. Слава ПТРК прислал мне два знака на выбор — сделай либо этот, либо тот. И я изначально хотел делать не тот знак, что сделал, а второй — он был сильно сложнее, там нужно было много самоклеящейся пленки купить. Он мне говорит: «Купи 30-сантиметровую пленку». Я с запасом купил 32, а когда начал делать, оказалось, что там нужно где-то 37, что ли — а у меня вообще никакого времени не было, я делал все либо по утрам, либо по ночам. А фестиваль уже заканчивался, и я понял, что надо делать простую работу, а не ту, которую мы запланировали. Я к тому же посмотрел, что сам он эту вторую работу тоже еще не реализовал, поэтому я сделал ее. В остальном же все было сделано — и бывало даже наоборот. Было так, что художники пропадали — я с кем-то договаривался, мне говорили: «Отвечу тебе завтра», — и пропадали на два месяца. Ну, ты думаешь: «Все, ребята не хотят участвовать», формируешь какой-то пул работ — у меня на момент начала фестиваля было запланировано 11 штук. В итоге их получилось 17 — кто-то появлялся, кто-то передумывал в процессе, например, «Фрукты врукты» планировали одну работу, но по итогу получилось, что эту работу мы делать не будем, но будем делать две другие, потому что он что-то еще придумал на ходу. Это, кстати, сильно осложнило процесс — одно дело, когда ты успел подготовиться, привезти материалы, и в принципе у тебя есть запас времени. А когда ты кладешь рельсы перед паровозом, который едет каждый день, это очень тяжело. У тебя уже выстроена какая-то система, а тут появляется человек и говорит: «Чувак, извини, что-то я пропал, но давай сейчас все сделаем по-другому». Были, в общем, сложности, бессонные ночи, все такое.

Мне очень нравится последняя работа. Как с ней получилось — был логотип, я уже знал, какой он будет. И был у меня в голове человек, Мамонтов Николай, я его встретил в Instagram — он все зачеркивает красной линией. Я ему сразу написал: «Хочешь закрыть фестиваль? Нарисуем твою красную линию, давай согласуем ее толщину». Конечно, он автор этой работы, без него я бы ее не придумал, но мне просто понравилось, что можно все сделать вот так — написать человеку «Хочешь закрыть фестиваль?», он ответит «Да, я в деле», и дальше ему говорить: «Окей, напишу через месяц, когда все будет готово».

В остальном я ко всем эскизам старался подходить абсолютно безоценочно — ничего в них не правил, как ребята присылали, так все и делалось. Мне хотелось, чтобы фестиваль прошел так, как будто эти художники сами приехали и нарисовали эти работы — я не давал никаких советов, даже если спрашивали. Вот Миша Маркер, например, спрашивал меня про воздух, про загрязнение, всякое такое, и я отвечал ему просто как местный житель, без каких-то оценок, что лучше. Я просто принтер — вышел на улицу и напечатал. А рисовали мы его работу так: я узнал, что пересменок на заводе в 8 утра. Значит, уже в 7 начнут ездить машины. Мы ехали к 5. Таксист и в пути все допытывался, почему мы так рано и что везем, а когда я попросил остановиться посреди дороги у бетонной штуки, уехал в полном недоумении. В первый раз нарисовались без происшествий. Фотографии разлетелась по местным социальным сетям, а через три дня работу закрасили. Миша Маркер придумал вторую надпись. А я уже все знал: пять утра, недоумевающий таксист, все будет хорошо. В этот раз с нами еще поехал стингер — оператор нанятый для RTVi. Нарисовались снова без происшествий. Как оказалось потом, и оператор, и мой напарник хотели и ждали, что приедет охрана и случится экшен. А случилось, как хотел я. Надпись, кстати, до сих пор не закрасили.

Мне несколько человек уже написали что-то в духе: «Хочу, чтобы фестиваль еще раз прошел в городе Братске, куда перевести деньги?» Я сам пока не знаю, случится ли еще раз такой фестиваль — да и сумма не такая большая, так что со своими деньгами, наверное, будет попроще. Ты не чувствуешь какой-то ответственности перед другими людьми, распоряжаешься ими, как хочешь. У меня весь фестиваль уложился в 30 тысяч — для меня это сумма ощутимая, но не трагичная; не то чтобы я ее копил годами. Не надо было никого привлекать, и это была прямо гора с плеч — если бы были какие-то спонсоры, меценаты, или, не дай бог, город что-то выделил, это было бы сложно.

Почему не знаю, будет ли фестиваль во второй раз? Это самый большой проект в моей жизни, который я взял на свои плечи и протащил так, чтобы все получилось. Но в то же время уже после работы десятой чувствовалось, что все получается — сколько бы еще работ не прислали, уже понятно, что они появятся в городе. Когда ты уже знаешь, что все как-то выйдет, теряется какой-то огонь, азарт. Это во-первых — во-вторых, я, конечно, очень устал. Сейчас я не знаю, хочу ли я повторить этот опыт с точки зрения физических затрат. И потом — это был первый фестиваль «Один за всех», где я все делал один; везде цифра один. Хотя я уже подумал, как можно было бы сделать логотип к следующему фестивалю — я же там рисовал цифры 5, 4, 3, 2, и вот во второй раз можно остановиться на 2. Все будут ждать цифру один, а ее не будет, будет «Один за всех-2» (смеется). Но вряд ли. И потом, можно же и другими путями эту идею развивать. Например, поехать в другой город и провести фестиваль там. Меня, кстати, один человек спрашивал: «А можно мне провести такой же фестиваль в своем городе?» Я ответил: «Да, конечно». Идея делает себя сама, никаких особых знаний для нее не надо. Много сил надо, и все.