Царь, овца, рыцарь: 13 альбомов августа

«Степь и тайга, я где-то между» — омские дебютанты Felice Rivarez выходят знакомиться со слушателями с номером, с порога замахивающимся на современное осмысление всей Сибири. «Предки мои пешком в кандалах пришли сюда из Варшавы», — сообщает нам вокалист Кузьма Чесновский под пост-панк с синтетическими ударными, а дальше задается важным вопросом: «В этих краях родился и я, куда вы теперь сошлете меня?» Этакая масштабная основательность, попытка высказаться по большим вопросам сегодняшнего дня в целом довольно свойственна группе. Это слышно в песне «Постпанк про Питер», или в строчках, в которых собственное творчество обозначается частью «битвы за призрачный шанс для потомков быть посчастливей, чем мы», да или хотя бы в самом названии альбома, которое явно нужно воспринимать без иронии.

Тем занимательнее, что живее всего Felice Rivarez выглядят, когда чуть-чуть расслабляют лбы, вечно нахмуренные думами о том, что же будет с Родиной и с нами. Например, в обаятельнейшей песне «ПЗ им. Казицкого», в которой группа воспевает важные для нее идеи рабочей солидарности с огоньком и задорным весельем. Музыкально Felice Rivarez не сильно отклоняются от давно привычной нам формы сурового постпанка про жизнь. Но стоит отметить, что они не столько тяготеют к монохромной схематичности кого-нибудь вроде группы Ploho, сколько заполняют эту схематичность разными интересными красками.

Второй альбом иркутского металлического проекта, воспитанников майк-паттоновской школы музыкальной неусидчивости. Как и в проектах неутомимого вокалиста Faith No More, Mr. Bungle, Tomahawk, Dead Cross и примерно миллиона прочих проектов, песни Cageyseetkaah постоянно трансформируются, прыгают от жанра к жанру, сворачивают в неожиданные закоулки. Твист превращается в индастриал, церковное пение — в дэт-метал; оглушительный гитарный рифф врезается в поп-куплет в духе 60-х, за которым начинается трэш-металлическое рубилово, а за ним — мрачный эмбиент или джазовый кусок. Начинается все и вовсе с разудалой кавер-версии на песню Николая Гнатюка — поднимите руку, кому знакомо это имя. Для верности песни еще и обильно приправлены сверху сэмплами каких-то полу-хтонических, полу-идиотских телефонных разговоров. С одной стороны, следить за постоянными виляниями группы довольно увлекательно. С другой, когда практически каждая песня оказывается слепленной из не всегда имеющих общие мотивы кусков, внимание неумолимо начинает соскальзывать, и бесконечное жонглирование жанрами превращается в трюкачество.

Когда-то кто-то должен был это сделать — срифмовать «бутылку Боржоми» с «пластинкой Bon Jovi»; скажем большое спасибо томской группе «Коверпетрова», что взяли эту ответственность на себя. Второй альбом коллектива (за год) продолжает магистральную линию задушевно-поэтических песен под гитару с баяном, выращенных на перепутье между русским роком и городским романсом обобщенно-цыганских корней. В песнях «Ковра» за привычными аккордами прячется довольно затейливо устроенная ритм-секция, и этот трюк — как за фасадом бодрой песни с дворовыми замашками обнаруживается непростая исполнительская работа — просматривается и в содержании песен тоже. Здешний лирический герой — немолодой, но все еще достаточно бодрый хмельной поэт, с едкой иронией смотрит со своего места у барной стойки в сошедший с ума мир и предлагает по поводу всего, что он видит, в первую очередь накатить и поплясать. Но в то же время сквозь эту бодрую браваду вполне угадывается, а периодически и прорезается всерьез чистосердечная тоска.

Второй альбом за два месяца от якутского музыканта, о котором мы совсем ничего не знаем. Там были заспанные дрим-поп песни под разливистую и нежную электрогитару — тут всяческая песенность улетучивается, и остаются только инструментальные зарисовки, балансирующие на грани эмбиента (а периодически эту грань и переходящие). Забавно, что исчезновение человеческого голоса совсем не ограничивает выразительность музыки Traum, а скорее наоборот — в здешних инструментальных пьесах, даже самых воздушных, почти всегда присутствует некоторая пронзительность, яркая и звонкая эмоция, ведущая за собой. Причем методы достижения у Traum довольно разнообразны — тут можно найти тающий синтезаторный эмбиент, сумрачные электронные пульсации, гитарные зарисовки, утопленные в море эха, и что-то вроде летаргического трип-хопа. В общем, стало еще интереснее, чем еще нас может порадовать музыкант на своих следующих записях — например, через месяц, ага.

Основной источник вдохновения новосибирского квартета довольно недвусмысленно выдает само его название — так, напомню, назывался седьмой альбом группы Radiohead. Британскую пятерку в песнях новосибирцев действительно слышно, иногда как прямое влияние («Une Fleure Rebelle»), но чаще духовно — Inrainbows практикуют песенный рок, в котором сочетают доступность формы с некоторой затейливостью исполнения, и то соотношение одного и другого, на котором они останавливаются, на самом деле довольно необычное.

Это рок, периодически поддающий громкости своим гитарным риффам — но сыгран он по большей части скорее плавно, чем мощно, с акцентом на общее течение, нежели на ударные места. Это красивые мелодичные песни, пересыпанные романтическими образами в текстах (некоторым, впрочем, не помешала бы вдумчивая редактура: «Ладони твои — батареи, парадная — твои губы», «Как мужчина, я брал твои руки») — но исполнены они по большей части скорее художественно-отстраненно, нежели эмоционально, как будто каждый раз, когда в их песне возникает возможность взять максимально проникновенный аккорд, Inrainbows сознательно виляют чуть в сторону. Все это создает в музыке Inrainbows интересное, нечасто встречающееся напряжение, но в то же время и несколько отодвигает слушателя. Как будто этими песнями надо восхищаться издалека, изучая их затейливое устройство примерно так же, как сложный арт-объект в музее, а не скакать под них в катарсическом порыве вместе с другими слушателями, забыв на минуточку о социальных барьерах и правилах.

В первом же куплете нового альбома омского квартета упоминается «вельветовый клеш» (штаны, в смысле) — это хороший ориентир для того, что происходит на альбоме «Ты не в теме». Здешние шесть песен — это такой лоу-файный психоделический рок в духе условных поздних 60-х, музыка шершавая и прыткая. Важный нюанс — в подобном звуке очень легко уплыть в сторону гитарной бесформенности, бесконечного аморфного джема (это слово даже есть в самом названии группы). «Ядовитый джем» же идет в обратном направлении — это поджарые, грамотно и лаконично сколоченные и часто довольно смешные песенки, укладывающиеся в две-три минуты. То есть, альбом «Ты не в теме» — такой чистейший ретро-эскапизм; но сделан он бодро, энергично и весело.

В том, как свободно, разговорно текла мелодия во многих песнях дуэта Boredpic, просматривалось влияние хип-хопа — неудивительно, что они сделали логичный следующий шаг и записали полноценный хип-хоп альбом. Эта совместная запись с нижегородским хип-хоп артистом Carriage часто работает по принципу раскраски, дорисовывая все те штуки, которых как будто бы не хватало в разреженной и тающей музыке Boredpic — хип-хоповые биточки, накладывающиеся друг на друга голоса, всякое такое. Тут выясняется то, о чем в принципе можно было догадаться — если хип-хоп биточки от соединения с художественной разреженностью кемеровчан только приобретают в выразительности, то обратного процесса все-таки не происходит. Хип-хоп не открывает в музыке Boredpic каких-то новых граней, а скорее приземляет ее, подтаскивает поближе к конвенциональности — по крайней мере, тот хип-хоп, что звучит на этом альбоме. Для своего жанра «Азалия, дейция» — работа довольно мощная, атмосферная, странная, ловко играющая на контрастах между свойственной хип-хопу злостью и брутальностью и предрассветной романтичностью Boredpic (а также слишком длинная и временами слишком уж засматривающаяся на Скриптонита). Но в рамках дискографии дуэта это скорее любопытный эксперимент с внешними жанровыми влияниями, по результатам которого становится очевидно, что все было правильно и до него.

Если верить их странице в ВК, то в группе «Ларъёган» осталось всего два человека — вокалист и барабанщик. Хотя в первой же песне поется «Но огонь потух, и стало нас меньше двух» — так что, не исключено, дела обстоят еще грустнее.Все эти перипетии вполне объясняют, почему на новом мини-альбоме звучание группы, ранее периодически распускавшееся полноценным фолк-роковым эпосом со скрипкой и прочим инструментарием, стало лаконичней и суше. Если вам когда-либо казалось, что было бы здорово, если бы где-то могли встретиться группы «Сплин» и Spoon, то вот, пожалуйста — на альбоме «Песни для волчка» что-то такое и происходит.

Нерв песен «Ларъёгана», впрочем, никуда не делся и в таком подсушенном виде — вокалист Евгений Байталенко даже шепотом умеет петь так, чтобы песня превращалась в триллер, так что знакомое по прежним записям ощущение неотвратимо затягивающейся экзистенциальной пружины по-прежнему на месте. Тем более, что реальность в последнее время особенно щедра на поводы для таких ощущений — тут есть песня под названием «Последнее слово» и песня с припевом «Просто знай, есть песня одна, и в ней только мир», тут в сюжетах всплывают зарисовки о репрессиях, в которых одинаково легко увидеть и приветы нашему болезненному прошлому, и тревоги о нашем возможном будущем. Тут, наконец, есть феноменальная финальная песня «Мы все равны», роскошная и страшная попытка зафиксировать то удивительное свойство самой вроде бы обыденной жизни вмещать в себя одновременно и красоту, и поэзию, и ужас.

Пошатывающаяся (в мамлеевском смысле) подвальная электроника, выдержанная в традициях уральских кудесников из «4 позиций Бруно». Свойственный уральцам дух обыденного макабра считывается уже в заголовках, еще до того, как включишь музыку — «В комнате уже никто не смеялся», «Андрюша съел себя до конца», «Обитатель подвала». «Дети» меньше опираются на ритмы — не то, чтобы их не было вовсе, периодически тут всплывает то прямая бочка, то призрачный джазовый свинг, то плавное трип-хоповое скольжение. В то же время не менее часто на первый план выходит электрогитара, то абстрактная, то лирическая, а композиции проваливаются в эбмиентный безбитовый морок, как в тревожный сон.

В прошлую нашу встречу довелось сравнить тюменский проект с хорошей британской группой Foals — и вот новая запись, на которой поводов для такого сравнения еще больше. Во-первых, заглавный трек, упругий диско-панк с отличной гитарной партией, разлетающейся по песне рикошетом — натуральные (и, что самое главное, хорошие!) Foals. Во-вторых, новые песни развиваются в тех же направлениях, что и новые песни британцев — тут становится больше электрической перкуссии и поп-ритмов, упаковывающих угловатые гитарные партии в более дружелюбные к слушателю конструкции. Получается такой эмо-поп с улыбкой, очень интересно.

Дальневосточный инди-дуэт — из тех героев нашего обзора, кто продолжает жить и переживать всякое, несмотря ни на что. Их дебютный альбом открывается строчками «Я пою и пью, веселюсь и танцую». Другое дело, каким голосом пропеваются эти строчки — усталым, охрипшим, вписанным в аккомпанемент, который как будто силится собраться вокруг него в полноценную аранжировку, но не выходит. Почерк дуэта — интимный инди-поп приятно разболтанного свойства, на перепутье между The xx и OQJAV; такая дискотека для вечеринки в комнате, продолжающейся уже третий день, когда всех немногочисленных участников выносит в особое пространство похмельной задумчивости и сближения.

Временами еще получается немного потанцевать (см. летучий номер «Место» или «Продукты», снабженные гулким басовым грувом), но в основном музыка двигается с грацией подгулявшего танцора, уже слегка заплетающегося в ногах. Более того, эйфория тоже понемногу улетучивается, и взгляды по сторонам или за окно периодически начинают провоцировать на не самые приятные мысли — «И все эти вокруг подуставшие лица не рождают ничего, кроме желания напиться», «А я в окно, а там война», или вторая половина «Подарков», внезапно разворачивающихся в жесткую рокерскую сторону под злобные повторяемые выкрики «Ты умрешь». Создать такую комплексную картинку — это не просто музыкальная, а какая-то режиссерская задача; и Stereoslon блистательно решают ее за семь песенок, укладывающихся в менее чем полчаса. Очень здорово.

У тюменской группы «Плохой опыт» отличные обложки, что на самом дебютном альбоме, что в паблике в ВК. Но в то же время их монохромная строгость пускает по немного ложному пути — с такими визуальным стилем ждешь чего-нибудь готически-сурового и минималистичного, какого-нибудь очередного скупого постпанка о том, как непросто жить среди провинциальной безнадеги. Сами песни «Опыта» выполнены в похожем ключе, но это еще надо суметь расслышать — вокруг этих песен группа наводит шумного, сырого, жужжащего звука, многим обязанного как «Гражданской обороне», так и лоу-файному норвежскому блэку второй волны. Этот всепроникающий гитарный шум становится в песнях «Плохого опыта» главным героем и главным рассказчиком — и в принципе вполне неплохо справляется с тем, чтобы песни с названиями типа «Вырождение», «Усталость» и «Я проиграл» звучали абсолютно конгениально своим заголовкам.

«Что со мной не так, почему мне не все равно?» — ключевой вопрос этого экстатического альбома дальневосточных эмо-рокеров. Емкое словечко «эмо» происходит от «эмоции», его придумали почти 40 лет для обозначения нового поколения панк-музыкантов, которым надоело прятать свои истинные чувства и переживания за обязательным тогда для рок-музыканта фасадом крутости. С тех пор, понятно, границы допустимости в выражении своих эмоций в песне основательно раздвинулись, но даже в контексте всей богатой и разносторонней истории эмо-движения открытость и эмоциональность «Океанариума» немножечко ошарашивает и захлестывает.

Здесь поют (и кричат) не только о том, как тяжело живется на свете, но и о том, как хорошо тоже — о том, как чудить в полный голос спьяну, чтобы завтра не пойти на работу, о проблемах с употреблением всего вкусного и собственным телом, о том, как от случайного разговора с таксистом может накатить приступ любви и благодарности к семье, о том, как страшно каждый день, о воспоминаниях детства, дружбе и любви. Все эти истории рассказаны с подкупающим простодушием и упакованы в моментально пробивающие самую плотную скептическую броню рок-песни. Эмо-рок «Океанариума» не произрастает из пост-хардкорного панка, как положено по жанровой биографии, а с порога работает проще: берет самые простые песенные структуры и гитарные риффы и накачивает их чистой энергией. Это песни, которые будут моментально понятны каждому хоть в андеграундном подвале для своих, хоть на огромном стадионе для всех сразу — тут вполне можно вспомнить группы вроде Foo Fighters или Coldplay, но не как буквальные звуковые ориентиры, а как коллег по умению написать песню такой простоты и доступности, словно знал ее всегда.

В середине этого альбома, разлетающегося живительными брызгами, есть песня «Trashcan», в которой звучит тот самый вынесенный вперед вопрос: «Почему мне не все равно?». «Океанариум» прекрасно понимают всю его важность — прокричав его однажды и выпрыгнув на реактивный гитарный рифф, они возвращаются к нему в конце и выстраивают из него целый хор. Это не только самый пробивной момент альбома (а, может, и всей музыки этого года — а, может, и не только этого), но и ключевой вопрос, как кажется прямо сейчас, очень многого, куда большего, чем альбом или даже музыка. «Океанариум» чутко и четко схватывают скрывающееся тут значение. Казалось бы, весь мир вокруг подталкивает каждого из нас к согласию с тем, что «все равно» — куда более эффективная стратегия, что от обратной не бывает ничего хорошего, одни только лишние усилия, переживания да ощущение бессмысленности и экзистенциальной пустоты. Стал, что ли, мир лучше от того, что мы тут о чем-то переживаем? И нам бы принять эту стратегию, наплевать на все, кроме собственных интересов, да только никак не выходит — и от этого и больно, и страшно, и как-то невероятно радостно. И последняя минута «Trashcan» схватывает весь этот фейерверк чувств идеально точно, схватывает и уносит прямо к небу, вплоть до идеально внезапного финала. В принципе, где-то тут, в этой минуте, можно найти и ответ на озвученный вопрос. Все на самом деле просто — пока нам не все равно, мы живы.