Братьям-близнецам Глебу (вокал) и Максиму (гитара, бас) Сысоевым всего по 25 — неожиданная цифра в свете того, сколько лет они уже являются заметными фигурами сибирской и российской тяжелой сцены. За неполные десять лет, что прошли со времен их первых выступлений в их родном Красноярске, они преодолели путь от участия в сборных местечковых концертах на сотню человек до выступлений на больших площадках вместе с мировыми легендами жанра — Cradle of Filth, Behemoth, Alcest.
Сегодня Глеб и Максим играют одновременно в трех группах, исследующих разные жанровые ответвления блэк-метала — есть базирующаяся в Красноярске группа Ultar, совместный с музыкантами из Питера проект Second to Sun и собственный братский дуэт Grima. Они выпускают альбомы на международных лейблах, планируют провести существенную часть 2020 года в турне по европейским фестивалям, а еще заканчивают друг за другом предложения. Мы встретились с Глебом и Максимом и поговорили о том, как проложить дорожку из Красноярска в другие города, достучаться до международного лейбла и построить свою деятельность так, чтобы музыка приносила доход.
«В девятом классе у нас вышел первый альбом»
ГЛЕБ: Весь музыкальный путь у нас с братом был совместный, ничего отдельного у нас не было.
МАКСИМ: Мы вообще все вместе делаем.
ГЛЕБ: Творческий путь начался в 12 лет.
МАКСИМ: Когда мы увидели МТВ.
ГЛЕБ: Это был Korn.
МАКСИМ: Канал МТВ показал людям музыку, открыл к ней легкий доступ. Никто, конечно, там не рассказывал о том, как стать музыкантом...
ГЛЕБ: И никто не рассказывал о том, что именно ты сейчас видишь.
МАКСИМ: Но можно было увидеть клипы Korn или Rammstein — это было что-то привлекательное, недоступное. Мы увидели, как это можно преподносить — есть разные группы, у каждой свой имидж, какие-то индивидуальные решения, идеология, костюмы... Это же все близко к театру, на самом деле. Колоссальная работа проделывалась, и мы смотрели по телевизору на ее результат — он нас ужасно захватывал. Это было настоящее искусство.
ГЛЕБ: У нас появилась первая гитара, одна на двоих. Мы подтянули своего лучшего друга на бас-гитару, я начал осваивать вокал — мы хотели играть громкую музыку, кричать, а искать вокалиста было сложно. Пришлось осваивать самим вещи, которые не хотелось доверять кому-то.
МАКСИМ: Мы никогда не тусовались ни с какими неформалами, не ходили на тусовки в город.
ГЛЕБ: Мы маленькие были еще.
МАКСИМ: Да, были маленькие, так что все эти лихие 2007-е....
ГЛЕБ: Эти лихие 2007-е благополучно мимо нас прошли. Мы не попали ни в какую дурную неформальскую компанию, на вписки не ходили, пропустили этапы братства с пивом. У нас не было никаких друзей-рокеров, мы не общались ни с кем. Была своя школьная группа, очень детская — но мы сразу писали собственные песни.
Играть учились на чужих песнях, пытались их исполнять с единомышленниками, но в то же время никогда не отказывались от написания собственного материала, пускай и плохо сделанного. То есть, мы пытались почерпнуть опыт из чужих хороших песен, писали свои плохие, записывали их, смотрели на результат и пытались понять, как можно исправить то, что имеем. Первые записи мы начали делать в 14 лет...
МАКСИМ: Даже в 13, без барабанщика еще.
ГЛЕБ: Первый наш полноформатный альбом мы записали где-то в период с 15 до 16 лет.
МАКСИМ: Да, в девятом классе у нас вышел первый альбом, как раз к окончанию учебного года.
ГЛЕБ: Мы сами его выпустили, сделали свой первый сольный концерт, собрали где-то человек 120. Эта группа называлась Fen of Darkness, болото тьмы, получается.
МАКСИМ: Мы к тому времени уже подросли, лет в 16 посетили первые концерты красноярских групп. Мы ходили по музыкальным магазинам, покупали диски и увидели афишу с блэк-металическими логотипами. И такие: «Че, блэк-метал, в Красноярске? Пойдем посмотрим».
МАКСИМ: Красноярские динозавры.
ГЛЕБ: Мы пришли и увидели, что музыка на самом деле находится близко.
МАКСИМ: Эти группы, эти люди — они стали для нас большими авторитетами. Мы с ними со всеми познакомились потом. Они нас очень вдохновили. Эти коллективы до сих пор существуют, мы общаемся, занимаемся общим делом, поддерживаем друг друга и локальную сцену. Без них в Красноярске было бы совсем грустно.
«Инфраструктура, по сути, отсутствует — ты своими руками ее делаешь»
МАКСИМ: На первых красноярских концертах мы познакомились только с одним человеком. Это был барабанщик Марк Знак, очень талантливый парень, наш старший товарищ — я считаю, что он внес в наше развитие какой-то свой вклад, поселил у нас в душах огонь рока. Он уже знал многое, многие знали его, и, хотя мы сами ни с кем не знакомились, через него мы узнавали много новых людей, попали в тусовку, можно сказать. В общем, мы, конечно, собрали с Марком группу — нашу, получается, вторую.
ГЛЕБ: Это была группа Deafknife.
МАКСИМ: То, что потом стало группой Ultar. С 2012 года мы этим проектом занимаемся. У нас сразу же вышло демо, потом EP, потом первый альбом.
ГЛЕБ: Мы поехали в тур, в первый, во второй. Нужно было двигаться дальше, осваивать новые территории.
МАКСИМ: Как мы это делали — мы мониторили соцсети других групп, смотрели, как, что и где делали они. Социальные сети — это возможность заглянуть в чужую кухню, грубо говоря.
ГЛЕБ: Инфраструктура в Сибири — она, по сути, отсутствует, ты ее всю своими руками делаешь. К примеру, первые наши выезды из Красноярска с группой Deafknife — мы тогда осваивали Кемерово, Томск, Новосибирск и Барнаул. И во многие города мы чуть ли не первыми приезжали. Мы искали в других городах группы, похожие на нас — в Новосибирске, например, на тот момент существовала группа «Культура курения». В Томске была еще одна похожая группа. В Кемерово уже другую музыку играли. Но мы как-то протягивали друг другу руки — ребята привозили нас к себе, потом мы привозили их в Красноярск, потом вместе куда-нибудь ехали.
МАКСИМ: Мы смотрели на красноярских коллег, кто куда поехал. Потом сами ехали туда же, договаривались с тем же организатором. Все это достаточно примитивно делалось, своими силами.
ГЛЕБ: Цель таких поездок была простая — собрать как можно больше зрителей, чтобы хватило денег окупить аренду клуба и дорогу музыкантов. Может, на покушать еще и поспать, если это необходимо. Чистый DIY.
«Мы постоянно вовлечены в какой-то творческий процесс»
ГЛЕБ: Вообще, группа должна показывать определенный статус. Можно продолжать играть на местечковых гигах, раньше это «солянкой» называли — но это скорее такая форма досуга для музыкантов.
МАКСИМ: Попасть в тусовку, познакомиться...
ГЛЕБ: Привезти друзей из другого города, как мы ездили. Если группа хочет зарабатывать всем своим движением музыкальным, окупать свои репетиции и записи — тогда нужно постоянно что-то продавать. Помимо своих концертов. Нужно постоянно создавать, не хочется употреблять пошлое слово, но лучшего нет — контент. Все, что попадает в России в социальные сети — это рассматривается людьми не как творчество, а как контент. Творчеством это становится только для тех, кто попытается разобраться в том, что он послушал или увидел.
Каждая публикация — это, по сути, рекламный баннер. Каким будет рекламируемый продукт, зависит только от музыканта. Можно попытаться создать что-то творческое, а можно сделать, ну, грубо говоря, вкусную конфету. Конфета будет съедена, послевкусие долго не задержится, потом можно попробовать сделать еще несколько таких же конфет. Мы стараемся идти первым, творческим путем — мы хотим творить. В этом наше призвание, мы поняли это еще в детстве.
МАКСИМ: Мы сейчас занимаемся только музыкой, других занятий у нас нет. Проектов у нас несколько. Два концертных проекта, Ultar и Second to Sun — две эти группы гастролируют, выпускают альбомы, продают их и другую продукцию тоже. Множество покупателей у нас находится не в России. Есть и третий проект, исключительно студийный — Grima, он посвящен сибирскому лесу. То, что он студийный, не значит, что мы уделяем ему меньше времени или внимания, чем остальным.
ГЛЕБ: Просто это определенный формат создания творческого продукта, и в этом случае такой нам более всего удобен. Подходы во всех проектах отличаются. В Second to Sun всю музыку придумывает (гитарист) Владимир (Лехтинен) — он здесь главный, именно он знает здесь все от начала и до конца, отвечает за конечный результат. Ultar — это продукт совместного творчества участников группы. Grima — это...
МАКСИМ: Музыка, которую пишут близнецы.
ГЛЕБ: Мы вкладываем в нее столько сил и времени, сколько будет полезно. Мы за КПД. Третий проект выводить на концертный рынок мы пока не собираемся, там и так все работает. Три этих проекта и составляют нашу музыкальную деятельность.
МАКСИМ: Если у нас вышел альбом одной банды, то весьма вероятно, что у нас уже практически готов альбом у другой. Есть простор для работы. И временные рамки довольно широкие — в том смысле, что мы постоянно вовлечены в какой-то творческий процесс.
ГЛЕБ: Очень удобно переключаться между проектами. Создание музыки же проходит в несколько этапов, и некоторые из них бывают довольно сложными, даже болезненными; и когда ты отвечаешь только за те этапы, которые касаются твоего инструмента, которые кроме тебя выполнить некому, это довольно удобно.
МАКСИМ: Опять же, опыт работы — он же реально накапливается постоянно. Это как первый и десятый альбом одной и той же группы — материал не обязательно будет лучше, но чисто по технологии, по уровню исполнения они будут отличаться.
ГЛЕБ: Всегда слышно, когда музыканты выходят из своей зоны комфорта. Как это примерно работает обычно: первый альбом — это колоссальный стресс, второй, когда надо все делать самостоятельно, тоже, но уже можно осознать и исправить все свои ошибки. В третий раз все уже идет как маслу, получается вообще конфета. А вот в четвертый раз уже нужно что-то искать, развиваться как-то. Нам все три проекта дают такую возможность.
«Мы хотим петь на русском, потому что мы русская группа»
ГЛЕБ: Я вообще на английском не пою.
МАКСИМ: У нас названия везде на английском только написаны...
ГЛЕБ: ... чтобы транслировать на международный рынок.
МАКСИМ: Мы считаем, что русская группа должна... ну, ладно, не то, чтобы должна, но мы хотим петь на русском языке, потому что мы русская группа.
ГЛЕБ: Самоидентификация через язык — это очень важный момент для группы. И множество российских групп таким образом теряет свое лицо. Мне кажется, это самый простой и самый тупой путь, который сразу отсекает множество возможностей для работы именно со звуком. Rammstein не звучали бы как Rammstein, если бы пели на английском. Французские, ирландские группы поют на своих языках. Это не экзотика и не должно восприниматься как таковая, это просто так, как есть — вот группа из другой страны со своей культурой. Иначе какой смысл заниматься творчеством, если ты не вкладываешь туда частичку себя, своей жизни?
МАКСИМ: Мы гордимся тем, что мы из Сибири, и ездим на гастроли по всей стране. Мы проделываем большой путь, люди обращают на это внимание.
ГЛЕБ: Наше мировоззрение, наше чувственное восприятие — все это формировалось в определенном климате, природном, социальном. И мы хотим вложить это в нашу музыку. У нас в Сибири богатый опыт путешествий — горные массивы Саян, сплавы по рекам, множество красных гор вокруг Енисея. Все это является огромнейшим источником вдохновения для нас. Grima для нас — своеобразный рупор, который вещает первобытные ценности мира. Мы считаем, что единственно верный храм — это самый первый храм на нашей планете; это лес, это природа. Этот храм сохранился до наших дней, но утрачивает свое величие благодаря деятельности людей, и в рамках Grima мы хотим обратить на это внимание. Мы не являемся сторонниками какого-то зеленого анархизма...
МАКСИМ: Мы просто создаем свой фантазийный мир, свой собственный фольклор, который отражает то, что происходит с нашей природой.
«В России пойти по чужой тропинке невозможно»
ГЛЕБ: Сейчас в регионах мы собираем от ста до двухсот человек. Аудитория растет, мы повышаем стоимость билета на концерт. Но больше двухсот человек мы в регионе и не соберем, потому что там просто нет больше. У нас бывают концерты, на которые приходят 50 человек по билетам, и мы там продаем мерча в районе 40 единиц. То есть, эти 50, которые пришли — это прямо фанаты, платежеспособная аудитория, они купили дорогой билет и потом почти все купили еще на концерте что-то из мерча. Мы эту аудиторию воспитываем, конечно. Есть города, которые мы пропускаем — Барнаул, например, или Челябинск. Но в то же время мы знаем, что в Челябинске есть люди, которые садятся на заказной автобус и приезжают в Екатеринбург.
МАКСИМ: Что касается работы с зарубежными лейблами, то никакой фантастики тут нет. Лейблам интересен готовый продукт. Недостаточно просто скинуть им демо-запись и фотографию.
ГЛЕБ: Это само по себе не значит, что группа умеет работать — вполне возможно, что за время создания портфолио там уже три человека ушло, все сто раз поменялось. Лейблам нужны стабильные группы, сумевшие достичь какого-то уровня самостоятельно, без помощи. Есть этап, на котором ты уже не можешь самостоятельно двигаться в сторону новых свершений из-за отсутствия финансовой подушки — в таком случае лейбл действительно может прийти на помощь. Когда они видят коллектив, которому не хватает средств и связей для полного раскрытия своего потенциала — такая группа лейблам интересна.
МАКСИМ: Но в любом случае им нужно что-то показать. Недостаточно просто написать письмо: «Привет, мы банда такая-то». Лейблам важно увидеть готовую продукцию — так, нам тут скинули альбом, а есть еще видео прошлогоднее, и вот база, наработанная группой. Все очень просто — ты сначала работаешь, а потом смотришь, кому это можно продать. Так же, как ты слушателям свою музыку продаешь, можешь продавать лейблам. Благодаря интернету можно написать на сколько угодно лейблов сразу.
ГЛЕБ: Мы собирали базу данных по всему миру, там были лейблы разных уровней — маленькие, совсем маленькие, лейблы побольше, мейджоры. У нас есть опыт рассылки своей музыки примерно сотне лейблов.
МАКСИМ: Мы просто смотрели на группы, которые нам нравятся. Понятно, конечно, сразу было, что ни о каком Nuclear Blast (немецкий лейбл с 30-летней историей, один из крупнейших мировых лейблов, специализирующихся на тяжелой музыке — Прим. Ред.) думать не стоит — чудес не бывает, люди очень много работают для такого.
ГЛЕБ: За границей часто туры для групп организовывают сами лейблы, но это касается в основном крупных команд и крупных лейблов. Мы, как группа, у которой есть поддержка лейбла, своими гастролями занимаемся самостоятельно. Обязанность лейбла — обеспечить нам качественный выпуск физической продукции, обеспечить ее рекламу. Концерты же, особенно по России — это все легло на наши плечи. Выезды в Европу — да, там мы заключили контракт с букинг-агентством, потому что там у нас нет никаких связей, там мы просто бессильны.
В России пойти по чужой тропинке невозможно — ее не существует. Мы пытались, проверяли ходы, которые принесли кому-то другому какие-то результаты. Даже когда мы к собственному опыту обращаемся — Second to Sun пытается сделать что-то, как Ultar, Ultar пытается сделать что-то, как Second to Sun, и мы видим, что то, что работает у одной группы, не работает у другой. О чем это говорит — что единых решений попросту нет. Механизм доставки качественной информации просто отсутствует. Есть рекламные места в соцсетях на продажу — но люди не доверяют рекламе, ругаются на нее.
МАКСИМ: В то же время люди ориентируются на комментарии, доверяют чужому мнению, которое они там видят. Возможность сэкономить свое время и внимание при широком доступе к любой музыке, по сути, убивает поток правильной информации, которая тебе реально интересна. Ты думаешь, что ты подписался на то, что интересно...
ГЛЕБ: А ты просто подписался на чужое мнение. Вместо того, чтобы самому 50 минут альбом послушать. Правда в том, что люди, которые приходят на наши концерты, находят музыку иначе. Они пришли не потому, что где-то во «ВКонтакте» прочитали, что мы — это круто. Аудитория металических концертов на самом деле достаточно образована. Вокруг тяжелой музыки как явления существует огромное множество мифов — отсылки к фолк-культуре, поп-культуре, ореол сатанизма и дьяволопоклонничества. Это мировое явление, и это все благоприятно сказывается на метале как культуре. Люди проявляют к нему огромный интерес, обладают колоссальными знаниями о какой-то внутренней кухне жанра и групп. Просто на них нужно вещать не с помощью социальных сетей. Но с помощью чего до них можно достучаться в России, абсолютно непонятно, если честно. Люди зачастую из зарубежных источников больше информации получают. Вот мы и стараемся с ними работать.
19948
13 Февраля 2020
Материалы по теме